Игрок

На седьмом курсе наша компания не то чтобы распалась — просто мы как-то отдалились друг от друга. Мы по-прежнему выкраивали время, чтобы обшаривать Исчезающую комнату в поисках артефактов, но в остальном общались мало. У всех появилась своя жизнь и свои заботы. Эйвери обзавелся девушкой на Хаффлпаффе и все вечера проводил с ней. Розье, твердо решивший поступать после Хогвартса в школу внешней разведки, целыми днями зубрил трансфигурацию, чары и ЗОТИ к вступительным испытаниям.

Мне же учиться совсем не хотелось. Даже когда экзамены придвинулись совсем близко, я все не мог заставить себя взяться за учебники. Вместо этого я валялся на кровати в спальне, читая исторические романы и детективы из библиотеки.

Тома я весь этот год почти не видел. Он стал старостой школы, а вдобавок вел ЗОТИ у первого, второго и третьего курсов. После уроков в его подсобке собирались за чашкой чая желающие продолжить занятия в неформальной обстановке. Таких энтузиастов набралось человек двадцать с разных факультетов, и Слагхорн уже начал посматривать на Тома косо. Должно быть, подозревал, что тот создает собственный аналог Слаг-клуба...

Ближе к февралю 1945 года Том придумал для своих подопечных новое развлечение — до сих пор в Хогвартсе подобного не случалось. Это была настоящая военная игра между двумя командами: Слизерин и Хаффлпафф против Гриффиндора и Рэйвенкло. Диппет дал разрешение неохотно, настояв, что игру можно проводить только по выходным, когда нет уроков. Так что теперь каждые субботу и воскресенье в школе кипела непонятная посторонним жизнь. Младшекурсники с разноцветными ленточками на рукавах носились по коридорам, искали спрятанные записки и нарисованные мелом на стенах знаки, разгадывали шифры и корпели над самодельными картами.

Решения команды принимали самостоятельно — Том лишь следил за соблюдением правил игры. Когда в марте случилось неприятное происшествие — группа слизеринских разведчиков поймала гриффиндорца и заклинанием щекотки выпытала у него военную тайну, — в подсобке кабинета ЗОТИ (она называлась "нейтральной полосой") состоялись переговоры между начальниками штабов. После трех часов шума, криков и споров противники все же подписали Конвенцию об обращении с военнопленными и Кодекс ведения войны…

А вне школы "большая" война между тем шла к концу. Союзные войска сражались уже на территории самой Германии. В начале февраля магловские самолеты уничтожили секретную лабораторию Гриндельвальда в Дрездене. Сами маглы-летчики, естественно, были убеждены, что бомбят город только потому, что это важный промышленный и военный центр. Дрезден в те дни выгорел почти дотла, температура пламени местами доходила до полутора тысяч градусов по Цельсию. Никакие магические щиты и заклятия не смогли устоять против сброшенных на город четырех тысяч тонн магловских бомб. Более того, взрывная волна и пожар активировали хранившиеся в лаборатории темномагические артефакты, так что в итоге на месте здания осталась лишь воронка, заполненная твердой, как стекло, и черной, как смоль, спекшейся массой.

Те дни вообще были наполнены событиями и людьми, как будто весь мир пришел в движение. Вскоре после Рождества из освобожденной Франции вернулся отец Колина Розье — худой, как щепка, заросший бородой, с пустым правым рукавом, но счастливый и оживленный. Оказалось, что он сумел бежать из лагеря для военнопленных и пробраться на юг, где разыскал партизанский отряд, в котором и провоевал до самой высадки союзников. В начале января он аппарировал в Хогсмид, чтобы повидать детей. Тогда мы просидели с ним почти целый день в "Трех метлах" — группка старшекурсников-слизеринцев, жадно слушавшая рассказы о войне, и Колин, который беспрерывно болтал и то и дело вскакивал, чтобы принести отцу еще пива или зажечь сигарету. Друэлла прижималась к мистеру Розье так тесно, что не оторвать, а он обнимал ее уцелевшей левой рукой.

А в апреле в тех же "Трех метлах" мы отмечали будущую свадьбу Милки. Прожив в Хогсмиде почти пять лет, наша верная подруга все же сумела найти себе жениха — серьезного лысоватого коммивояжера средних лет, — с которым собиралась после свадьбы уехать в Бирмингем. Подкупив Прингла, чтобы разрешил нам тайком выбраться из школы, мы устроились в кафе, где пили с Милки вишневую наливку и дарили ей подарки, а потом по очереди долго и жадно целовались с ней в кустах сирени на заднем дворе. Большего Милки, увы, не позволяла — как честная девушка, сразу после помолвки она отказалась с нами спать.