Игрушка для дракона

— Из благородных, что ли? — присмотрелся трактирщик — С юга? Там клановые имена заканчиваются на «ин». Как оказался на севере? Впрочем, это не мое дело. И так знаю — небось сбежал из семьи, мир хотел посмотреть? Вас, молодых дураков, как кузнечиков в траве. Прыгаете куда-то, спешите… а вас птички — цап! И сожрали. И ты такой же. Как только пятнадцать исполнилось, стал взрослым — так мир смотреть? Идиот… Да ладно, не делай такую рожу… я сам такой был. В пятнадцать лет из дома убежал, решил добыть славы и денег. В наемники подался. Охотником вначале, потом нанялся в строевики одного Клана, потом… много чего потом. Мне повезло — денег скопил, трактир построил, а знаешь, сколько таких как я погибли, не оставив после себя ничего, кроме кучки гниющего мяса?

— Ну вы-то сумели! — решил я поддержать разговор, сыграв свою роль — И денег добыли, и славы. Так что не все так плохо — вы пример.

— Я пример?! — фыркнул трактирщик — А ты знаешь, что такое копье в брюхе? Когда из тебя вытекает гной пополам с говном? А ты видел, как в твоей ране заводятся личинки мух, а рядом нет ни одного лекаря?! А ты видел, как твой товарищ просит его добить, чтобы не гнить заживо еще неделю, зная, что до мага-лекаря ему не продержаться? Иэхх… знать, так никуда бы из дома не ушел. Жизнь, парнишка, такая мерзкая, грязная штука, что и не знаешь, когда тебя тюкнет по темечку…

— Добили? — не выдержал, спросил я.

— Кого? — сразу не понял трактирщик — А! Нет. Тащили еще три дня. Я же упертый, не дал его добить. Сказал, что если кто его тронет — горло перегрызу. А меня знают, я перегрызу…

Помолчав, вскинул взгляд на меня:

— Ладно… говори, что хочешь, Роб Костин. Музыкант у меня есть, хоть играет он и правда дерьмово, но пусть себе играет. Сейчас возчики и наемники нажрутся, им все равно будет — = фальшивит он, или попадает в такт.

— Денег хочу — без затей пояснил я — Тут я не останусь, в столицу хочу, но очень хотелось бы подработать, хоть немного. Ваш музыкант ведь не весь вечер будет играть, может, останется время и для меня.

— Сыграй — кивнул трактирщик — А я послушаю и приму решение.

Достаю гитару, пристраиваю на шею ремень, и сходу начинаю:

Налейте наемникам полные чаши,Им завтра снова в поход…

Трактирщик слушает внимательно, с непроницаемым лицом. Когда заканчиваю играть, кивает, подтверждая мысли:

— Да, играешь ты лучше. Песня твоя конечно же говно, но этим придуркам понравится, денег тебе накидают.

— Почему — говно?! — искренне обижаюсь я.

— Да какие герои в наемниках? Они, видишь ли, не сдались! Хе хе… да тут же бы пробросали железки, и встали на колени: «Не убивайте! Отслужу!». Один сброд — наемники. Или молодые дурачки, или всякая шпана, которых ждет виселица. А самая главная доблесть наемника — взять деньги, и ни хрена не участвовать в битве. А то еще и перебежать на сторону противника, взяв плату и с преданного, и с нового хозяина.

— Неужто все так запущено? — вздохнул я.

— Еще хуже, чем я тебе рассказал — криво усмехнулся трактирщик — Это у диких северян какие-то понятия о чести, совершенно дурацкие, неодобряемые цивилизованным миром. А у нас вот так. У них родственные связи, клятвы на крови, и всякая такая дурацкая хрень. У нас — бумаги-контракты, которые яичной скорлупы не стоят.

— А давайте еще спою? — вздохнул я — Может эта понравится?

И я спел песню, которую вычитал в какой-то из книжек. Там герой как раз и пел ее в трактире. Я переложил этот текст на музыку, и получилось в общем-то недурно. Мне так кажется.

Молодость — это быстро проходитМолодость — это не навсегдаВ море молодость нас уводитИ оставляет там на годаГоворил мне отец — не уходи

Но не слушал его — горячая кровьИ приняло море меняИ осталась в волнах моя память, любовьДвадцать лет прошло и вернулся яДвадцать лет — и как один деньДом врос в землю, уже не моюСтарый пес мой давно издохНет отца теперь у меняНет и матери — память одна

Нет и денег, что алкала душаДеньги только у тех, кто меня повелЗвон мечей, посвист стрелКровь бурлит и пенится на камняхВолны бьются о берег морскойОбнял берег мертвец — с собой не унесШрамы, боль и волос сединаВот и все что принес я домойТолько дома нет у меняТолько память, да в сердце боль.