Игрушка (СИ)

"В этой книге рассказывается о ста сорока пяти философах и все они такие интересные. Вот, чтобы узнать больше о них, я и решила поступать в наш Университет".

Иван восторженными глазами смотрел на сестру. Алкоголь подействовал на него благотворно: ему было весело, и он любил весь мир. Но сестра, его сестра, за которую он и так был готов отдать жизнь; сестра готовится стать интереснейшим человеком для задушевной, умной беседы. Он подошёл к ней, обнял и почему-то на ухо, тихо сказал:

"Учись, сестрёнка. У меня к тебе будет много вопросов, я знаю. Но мне пора - меня старики ждут наверху".

Оксана была тронута нежностью брата.

Тем временем, мужчины уже вошли в квартиру, расположенную выше этажом и Пётр Александрович ещё раз отметил про себя - как хороша жена его генерала, открывшая им сейчас входную дверь. Женщины её возраста - те, которые в молодости были очень даже привлекательны и которые в преклонном возрасте не перестают следить за своей внешностью, такие женщины поразительным образом сохраняют за собой ту, - мощную притягательную силу, которой не в состоянии противостоять мужики.

"Вот и моя Настя такая же", - с удовлетворением отметил про себя Пётр Александрович, когда они с Чарнотой вошли в комнату и расселись по креслам.

"Как построим разговор с Иваном?" - спросил Чарнота.

Пётр не сразу переключился на другую тему и потому пауза затянулась. Наконец, он произнёс:

"Григорий Лукьянович, мы же договорились с тобой, что ничего 76навязывать ему не будем. Ответим только на его вопросы и всё. Взваливать на него остальное сейчас нельзя. Ему ещё срок тянуть целых два года. Там проболтается ещё".

"Что, - и о двадцатом съезде ничего не скажем? И о том, что Сталин перед самой войной почти весь генералитет Красной Армии расстрелял, промолчим?" - продолжал задавать вопросы Чарнота, как будто поддразнивая своего друга.

"Спросит - расскажем. Не спросит - потом узнает", - ответил Пётр.

"Я всё думаю. Вот ты мне рассказывал про Махно. Как он люто ненавидел большевиков. Наверное не раз его земляки добрым словом поминали, когда в 1931-32 годах пухли от голода. А, Пётр?"

"Возможно, возможно и вспоминали. Да, никогда не забуду, как Нестор Иванович материл большевиков на митинге в Гуляйполе. Говорил, что лживые они и обязательно обманут и с землёй, и с миром обманут; и землю крестьянам не дадут и войну пуще гражданской развяжут. При них постоянно в условиях войны все обречены жить. Как в воду глядел!" - последние слова Пётр произнёс так громко, что из кухни в комнату, отворив дверь, заглянула Людмила.

"Кто в воду глядел, мальчики? - спросила она. И не дождавшись ответа, добавила. - Сейчас в чай будете глядеть с моим тортом".

Чарнота усмехнулся и наигранно радостно захлопал в ладоши:

"Согласен в чай смотреть, только не торопись - подождём Ивана".

Людмила кивнула и скрылась за дверью.

Чарнота помолчал, но скоро заговорил тихо и уверенно:

"Какие фортеля история выкидывает. Ворочаются, наверное, те революционеры в своих гробах, которые искренне положили свои жизни за дело народное, за счастье для народа. Да, хорошее счастьице они обеспечили народу, приведя к власти Сталина и его подручных. Ленин 77тоже, наверное, там ворочается. Читал его и обратил внимание, что очень уж он боялся реставрации монархии. А сталинщина и стала чистой воды реставрацией. И получается, что революционеры родили новый вид абсолютизма - наследственная монархия сменилась преемственной. Царь Никита сменил царя Иосифа. Теперь вот Никиту заменили Брежневым - тоже царём под названием Главный секретарь ЦК КПСС".

"Генеральный секретарь",- последовала дружеская поправка.

В прихожей зазвонил звонок.

"Это Иван, пойду открою", - заторопился Пётр Александрович и быстро вышел.

Чарнота остался в комнате. Сидя в старинном кресле, сделанном ещё до революции и принявшим за свою жизнь не один десяток дворянских задниц, Григорий Лукьянович размышлял о судьбе своей родины: