Игры короля Филиппа (СИ)

   Не в силах смотреть, как капитан гробит себя в пучине терзаний, Танар с трудом уговорил его выйти вечером на улицу - подышать воздухом. Адри принял идею без восторга, но поразмыслив немного, уступил. Его юнге частенько удавалось уговорить капитана сделать что-то, чего он не хочет, и команда за это любила Танара с особым благоговением.

   До полуночи они вдвоем бродили по узким улочкам и скверам, предаваясь мелким ничего не значащим воспоминаниям: о том, как Танар украл лепешку у пекаря, о том, что Адри некогда возил письмо вон в тот огромный белый дом с мансардой, или в другой - мрачный и запущенный на соседней улице. Про Ферье и случившееся они не обмолвились ни словом.

   Утром следующего дня по площади двигалась траурная процессия, и уйма зевак столпилась вдоль всего пути, чтобы хотя бы глазком увидеть, как король провожает в последний путь своего прекрасного любовника. Людей набежало так много, что яблоку негде было упасть. Особенно проворные взобрались на крыши и карнизы - они уж точно не собирались упускать ничего. Адри стоял у окна и тоже смотрел. Рядом на подоконнике сидел Танар - он скорбно молчал, то и дело вздыхал, но попутно с аппетитом поедал ржаную лепешку с курагой.

   Процессия прошла прямо под окнами гостиницы. Впереди чинно шагало полсотни юных пажей с корзинами, наполненными алыми лепестками роз - и мостовая после их прохода уже напоминала кровь. Следом за ними ленно плелись священнослужители в серебристо-красных ризах - они несли благовония и священные книги Виты, распевая псалмы зычными голосами. Гроб везли на широкой золоченой телеге, запряженной четверкой вороных.

   Когда Винсент увидел Сэйлина, он ощутил, как вся тоска последних лет разом навалилась на него. Невозможно было ни вдохнуть, ни выдохнуть, ни пошевелиться.

   И лежа в черном гробу, усыпанном белыми орхидеями и украшенным гирляндами черных роз, Ферье словно спал. Его ангельская красота поражала взоры даже из могилы! Белые кружева сорочки меркли перед бледностью неподвижного спокойного лица. Винсент в какой-то миг отчетливо подумал: он умер, он мертв по-настоящему, его голубые глаза уже никогда не откроются и больше не увидят Солнца, только старый огромный склеп на Леройском кладбище ждет свою добычу, дабы навсегда спрятать от мира! Еще бы мгновение этой пытки, и Адри не смог бы поручиться за себя, выбежал бы в безумии на улицу, расшвыривая людей на своем пути, бросился к Ферье и, зная, что лишится головы, влил бы в его рот противоядие. Он так хотел сейчас убедиться, что не переборщил с дозой. К счастью именно в этот момент он увидел короля - и вся прежняя ненависть окатила его ледяным отрезвляющим потоком с ног до головы!

   Филипп следовал за гробом, восседая на своем жилистом вороном коне с косматой гривой. Короля сопровождали гвардейцы и, наверное, вся столичная знать вплоть до маленьких детей, собак и стариков.

   Винсент мечтал увидеть на лице монарха скорбь и боль, но, взглянув на Филиппа, даже он, человек привыкший видеть всякое, был поражен до глубины души. Досадливо поджав губы, король гордо смотрел вперед, и в его серых глазах плескалась едва сдерживаемая стальная злость, будто он хоронил не дорогого ему человека, а игрушку, которую невозможно было починить.

   Винсент отпрянул от окна и кинулся к постели. Он так хохотал, что бедняга Танар от испуга за его рассудок выронил из рук лепешку и в панике захлопнул створки окна, чтобы никто на улице не вздумал позвать стражу.

   - Винсент, ты чего? - спрашивал он трижды, но Адри смеялся ненормальным торжествующим смехом и повторял:

   - Как ты не понимаешь? Ферье сбежал от него. От него! Ферье... От него - всемогущего и великого короля...

   Адри лежал на постели, широко раскинув руки, и тяжело дышал радостью. Ему было хорошо, даже если он не сможет воскресить Сэйлина, ему теперь всегда будет так хорошо! Это было чудесное чувство, напоминающее наркотик и настоящую свободу!

   - Что, Филипп, ты богом себя считал?! - Адри сел и на радостях ухватив Танара за руку, уронил того на постель рядом с собой, а потом обхватил лицо ладонями и поцеловал - только не влюбленно, а как-то по-другому, будто бы просто захотелось кого-то поцеловать. - Пожелай нашему королю удачного разочарования, малыш!

   - Совсем спятил, - пробурчал цыган. Он оттолкнул Винсента и утер губы тыльной стороной ладони - не обиженно, но упрямо. - А если бы кто-нибудь вошел и увидел, как ты тут ко мне присосался? Потом объясняй всем и каждому по десять раз, что у капитана приступ сумасшествия. А у нас команда - пятьсот человек, не считая семидесяти пяти обалдуев, вечно норовящих ущипнуть меня за задницу.

   - Да ладно, не дуйся, чертенок, - Адри улыбнулся уже сдержаннее и лег на спину, заложив руки за голову. - Скажи нашим, пусть готовят лошадей. Сегодня вечером мы покидаем Онталью.