Игры Немезиды

Кар оказался обычным, электрическим, но шире и крепче тех, что использовали на станциях. Шины из чистого полимера, не оставляющего следы на полу коридоров. Алекс скользнул на пассажирское сиденье, Мин взялась за рычаги управления. Они болтали о всякой ерунде — кто из родни женился, кто развелся, кто переехал и куда. Алекса удивило, сколько братьев и сестер Мин отправилось к Кольцу, и хотя она не сказала этого прямо, казалось, будто ей куда интересней узнать, что он видел на той стороне, чем услышать новости о нем самом.

Они спустились по длинному тоннелю, а потом пересекли мост в сторону Банкер-Хилл. Именно в этом квартале вырос Алекс. В местной синагоге покоился прах его отца, а пепел матери развеяли над каньоном Офир. Девушка, с которой он впервые поцеловался, жила в двух коридорах ниже от того места, где сейчас обитала Мин с семьей. В детстве его лучшим другом был китаец Джонни Чжоу, живущий со старшим братом и сестрой на другой стороне каньона.

Теперь, когда он ехал по коридорам, на него нахлынули воспоминания. Вот поворот, где в «Одинокой звезде» Шарабагара по выходным устраивали танцы и состязания в выпивке. В девять лет Алекса поймали на воровстве жвачки из винного погребка на углу коридора Даллас и Ню-Рен-Ти. На танцполе в «Аламо-Плазе» он жутко блевал. Каждый день наверняка происходит нечто подобное. Воспоминания Алекса отличались лишь тем, что это были его воспоминания.

Он не сразу сообразил, почему чувствует какой-то дискомфорт. Как и в случае с разницей между центробежной силой и планетарной гравитацией, он не сразу уловил пустоту коридоров. Но по мере того как Мин углублялась в квартал, он заметил сначала отсутствие огней, а потом замки. Вдоль всех коридоров, словно пригоршня разбросанного песка, мелькали запертые квартиры и магазины с темными витринами. Само по себе это ничего не значило, но Алекс заметил сначала один, потом несколько, как цветы на лугу, и вдруг целую гроздь внешних замков, которые хозяева и служба безопасности вешают на двери, когда съезжают постояльцы. Он продолжал болтать с сестрой, но начал подсчет. Из следующей сотни дверей — домов, магазинов, мастерских, школ — двадцать одна была заперта.

Когда Мин остановила кар у собственной двери, Алекс упомянул об этом.

— Ага, — сказала она с принужденной легкостью. — Мир призраков.

Пока он отсутствовал, Талисса переехала. Их прежняя квартира находилась в Балларде и притулилась между военно-космической базой и старым заводом по переработке воды. Судя по справочнику, она теперь жила в Галвестон-Шаллоу. Он совсем не так представлял себе ее жилище, но многое изменилось. Может, она разжилась деньгами. Алекс на это надеялся. Ему бы хотелось, чтобы ее жизнь стала лучше.

В Галвестон-Шаллоу были широкие коридоры. Часть света проникала с поверхности через колодцы, но солнечные лучи пропускались через вереницу прозрачных щитов, чтобы свести радиацию к минимуму. Широкий скошенный потолок придавал этому месту видимость естественного, чуть ли не из органики, а густые ароматы растений и почвы скрывали запах из воздухоочистителей. Общественное пространство было заполнено обширными зарослями плюща и сансевиерии. Всё это производило немереные дозы кислорода. Влажный воздух казался необычным и успокаивал. Это ведь сбывшаяся мечта марсиан, подумал Алекс, пусть и в мелком масштабе. Однажды проект по терраформированию сделает такой всю планету, если получится. Флора и фауна, вода и воздух. Когда-нибудь, столетия спустя после его смерти, люди будут ходить по марсианской поверхности в окружении такой вот растительности. Смогут ощутить на коже настоящие солнечные лучи.

Но он отвлекся. Алекс проверил на ручном терминале их положение относительного нового дома Тали. Его сердце забилось быстрее, он не знал, куда девать руки. Алекс гадал, что она скажет, как на него посмотрит. Что они оба почувствуют — злость или радость. Он всё же надеялся на радость.

Его план — найти нужное место, собраться и позвонить в дверь — сорвался, потому что стоило им свернуть за последний изгиб коридора, как Алекс ее увидел. Тали с совком в руке стояла на коленях у растений в общественной зоне. На ней были плотные рабочие штаны из парусины, заляпанные почвой, и бежевая куртка с кучей карманов и петель для садовых инструментов, по большей части пустых. Ее волосы были красивого каштанового цвета, без каких-либо признаков седины, наверняка крашеные. Лицо стало шире, щеки более пухлыми. Время обошлось с ней мягко. Она не была красавицей. Может, и никогда не была, но это вся та же хорошенькая Талисса.

Алекс почувствовал, как губы изогнулись в улыбке, скорее улыбке нетерпения, чем радости. Он сунул руки в карманы и неторопливо пошел к ней, стараясь придать походке небрежность. Тали подняла голову от своего занятия, потом снова опустила. Ее плечи напряглись, она опять подняла взгляд и уставилась на Алекса. Он поднял ладонь.

— Алекс? — сказала Тали, когда он оказался около садика.

— Привет, Тали, — откликнулся он.

— Что ты здесь делаешь? — ошеломленно спросила она.