ИКРА (СИ)

— Насколько мне не изменяет память — у тебя не получилось, — ехидно оскалился он. — Демон никогда не допустит тебя до неё. Ты ничего не сможешь с ней сделать, пока не ликвидируешь демона. Она принадлежит ему.

— Какая-то чушь собачья!

— Твою-то мать! — подскочил на табуретке Анубис. — Если ты не доверяешь мне, то иди к рыбине и сиди на её хвостах. Я не обязан прочищать тебе мозги и выслушивать, что собаки — дураки! — эмоционально выпалил он.

— Остынь… — мне было стыдно, я приподнялся, положив руку на его плечо. — Остынь, чувак.

Он послушался. Налил себе ещё стопарь «Мессии» и влил в пасть.

— У меня есть причина злиться на тебя, но я помогу тебе в этом деле. Может, тогда… кое-кто, наконец, перестанет… — он икнул, — смотреть в твою сторону.

Я ни черта не понял из его последней фразы, спустив всё на алкоголь. Анубис явно не умел пить. Уж это-то я заметил.

— Так как быть? — спросил я, желая получить инструкцию к действию, пока он был ещё относительно трезв.

— Идти на охоту. Я подготовлю всё необходимое. Завтра. Ночью.

========== ИКРА 2. Пробуждение. IV ==========

Вечером я снова направился к ней, не желая оставлять Соррел одну. Она встретила меня в пустой прихожей, одетая в тунику и с влажными волосами. Я дотронулся до её горячего бедра, и она поднялась на мыски, чтобы поцеловать меня. Босоногая. Только что принимала душ. От неё ещё пахло шампунем.

— Ты… такая соблазнительная, рыжая. Если бы я был праведным христианином — провозгласил бы на тебя анафему… — вкрадчиво проговорил я в её бархатистое ухо и запустил руку под тунику, скользя пальцами по внутренней стороне её бедра.

— У тебя изощрённые комплименты, — вполголоса ответила она, улыбаясь уголками губ.

— Переезжай ко мне, — предложил я.

— Но… — О, как я не хотел слышать от неё сомнений, оправданий и неуверенности!

— Не нужно ничего особенного с собой набирать. Просто побудь со мной какое-то время. Ну, пожалуйста… — проныл я, не останавливая игру пальцев по её внутренним струнам.

И она согласилась. Согласилась лишь на один день. На одну ночь. Но этого казалось мне вполне достаточно. Я мысленно ощутил торжество, не сомневаясь в своей будущей победе.

Я привёл её домой. Домашние умело скрывали свои эмоции, не придавая лишнего внимания моим гостям. В конце концов, они видывали многое за годы моего пребывания в старших классах школы, да и позже, чего скрывать. Сейчас в их глазах я был бездельным прожигателем жизни без постоянного места работы, и появление девушки на ночь глядя — было вполне логичным и естественным.

Я впустил её в свою сумрачную комнату, не затрудняясь, чтобы включить свет. Её силуэт был идеален на фоне незашторенного окна, такого же одинокого, оголённого, как мои внутренние провода, надорванные, искрящиеся, готовые с секунды на секунду воспламениться. Я хотел растворить её в этой темноте, чтобы она впиталась в моё опустошённое тело, как эта ночь, как мрак, сокрытый в моей душе. Но солнце её волос прорезало мою ночь, солнце её ослепляло. Я горел, я сгорал дотла всякий раз, когда она одаривала меня взглядом своих глаз, обдавала теплом дыхания, нежностью касаний. Я сжигал сам себя, я горел вместе с моим внутренним Богом. Она убивала его во мне. Вот он горит, горит на кресте. Иголки по телу взбираются к затылку, покалывают татуировку на шее. Это ли не любовь, когда исчезает всё, сгорает за ненадобностью? Губительно больно и опьяняюще прекрасно! Мы как антонимы друг друга, цвета на контрасте, колючее и мягкое, дикое и домашнее, как возбуждение и спокойствие, холодное и горячее, тьма и свет. Мы взаимоисключали схожести, неся каждый свою миссию, играя свою исключительную роль в жизни друг друга.

Капли дождя, брякающие по карнизу нотами расстроенного фортепиано, усмиряли мои взбудораженные мысли. Разложенный холостяцкий диван молчал в тёмной тишине комнаты, пружины его не скрипели, не танцевали ритмичный клубный танец. Он застыл как сама ночь, погрузившись в туман, как наши фигуры, одетые, лежащие на «пионерском» расстоянии, умиротворённые и почти недвижимые. Лишь волосы наши спутались. Рыжие проникали в синие, красные оттенки огня гасли в ультрамариновом холоде, каштановые отблески вспыхивали в кобальтовом море, как лучи надежды.

Она уснула. Я сел на край дивана, звучно, резко вдохнул порошок из жбана и поставил его на тумбочку. Ночное небо окрасилось пурпуром, и я понял, что пора… Мне предстояла охота.

Анубис ждал меня у подъезда. Он был одет в кожаные мотоциклетные брюки, на поясе у него висела верёвка, нож и небольшая сумка, словно бы под какие-то инструменты. Невдалеке стоял чёрно-красный спортивный мотоцикл. Анубис кивнул «доберманьей» головой, чтобы я следовал за ним. Сев на мотоцикл, он вручил мне рогатый шлем, с открытыми пазухами для глаз, носа и рта. Нахлобучив демоническую маску на голову, я сел позади него и нерешительно коснулся его мохнатой спины, ощутив, какая у него короткая и одновременно гладкая шерсть.

— Держись крепче, — рявкнул он, чувствуя мою неуверенность.