ИКРА (СИ)

— Как знаешь, — Анубис отрезал ножом верёвку и бросил свирепый взгляд на червя. — Улепётывай, пока я не передумал.

Червь напрягся всем телом. Лицо его покраснело от натуги, потом раздался щелчок, и я увидел, что на месте отрубленного хвоста, вырос новый, свежий, нежного розового оттенка. Змей задвигался и пополз прочь. Анубис направился к клетке с ниппером, который пищал, приветствуя хозяина. Ликантроп начал любезничать с шерстяным комком, сюсюкать, словно бы минуту назад не был грозным и решительным зверем, готовым без сожалений раскромсать червяка-переростка. А я смотрел вслед удаляющемуся ползучему существу. Змей остановился на секунду, обернулся… И я мысленно, но отчётливо услышал его «Спасибо».

Анубис вывел нас из подземелья в тот же самый квадратный двор, где был оставлен мотоцикл. Была ещё глубокая ночь, хотя мне казалось, что мы провели в трубах канализации добрых пять или шесть часов. Анубис услужливо решил доставить меня домой тем же способом. Мы больше не разговаривали. Я ощущал утомление. И, нахлобучив шлем-маску, впал в размышления. Одно мне было ясно совершенно точно — охота не удалась.

========== ИКРА 2. Пробуждение. V ==========

Я лениво разулся, прошёл по тёмному коридору в комнату, на ощупь пробрался к дивану, снял рубашку и тихонько лёг на диван рядом с Соррел. Она спала. Почувствовав шевеления, она, не просыпаясь, перевернулась на бок, лицом ко мне. Лёгкое касание её дыхания на моей коже заставило меня поклясться, что я обязательно найду её змея, даже если придётся перевернуть этот мир с ног на голову.

Раскачиваясь на качелях сна, я впал в серые сновидения без сюжета и смысла, они так и не смогли захватить меня, потому что в уши мои ворвался кошачий крик. Я нехотя повернулся. Крик раздался вновь. Я пробурчал что-то невнятное, желая запустить в кота чем-нибудь, что нащупаю возле себя. И это полусонное ощупывание породило понимание, что Соррел нет рядом. Кот не унимался. Я с трудом разлепил глаза. Бесконечность этой ночи наводила на гнетущие мысли. Плохо видя в потёмках, я протянул руку и включил лампу. Мятое бельё на диване, кое-как брошенные вещи, тонкое запястье Соррел покоилось на краю дивана, а сама она съехала на пол. Я прикоснулся к её руке — она расслаблена, как тряпка. Кинулся к ней и увидел, что она лежит на полу, глаза закрыты, из носа вытекла капля крови и застыла, едва коснувшись губы. Я опустился рядом с ней на колени, тело её тёплое, но совершенно мягкое, как разваренный овощ. Панический жар охватил меня, кипятком подливая к затылку. Руки затряслись. Я не мог понять, что с ней произошло, но заметил свою жестяную банку из-под икры. Она валялась рядом, на дне пара мелких горошин-гранул. Было больше. Было, я чётко помнил. Как помнил и то, что оставил банку на тумбочке. В бушующей и закипающей голове бурлящим потоком выстроилась картина логических связей.

— Дурочка… — вырвалось у меня. Голос свой не узнал.

Что делать? Что же делать? Я не имел право на ошибку. Вызывать ей медиков? Рассказывать байки про то, что она передознулась икрой? Да нас обоих упекут в наркологическую клинику, где ей… не помогут. Они не помогут. Мысли мои суетились, лились напалмом, пытаясь выиграть доли секунды, чтобы не опоздать. Только бы не опоздать.

— Маа-мауууу! — заорал кот.

— Мать! — опрометчиво выкрикнул я, надеясь, что не разбудил дома никого.