Илья Николаевич Ульянов

Еще одно предложение касалось духовного ведомства. Выпускники духовных семинарий, поступавшие до посвящения в сан и получения прихода учителями в народные школы, получали денежное пособие в дополнение к обычному учительскому жалованью. Илья Николаевич полагал, как и некоторые иные его коллеги, что надо лишить их особой доплаты, но министерство опять-таки не пожелало конфликтовать с церковными властями.

Тогда-то, верно, и завязался первый узелок спора между дирекцией народных училищ и симбирским духовенством. А потом с каждым годом отношения эти становились все более напряженными. Ульянов, отвечая за народное образование в губернии, не мог и не хотел закрывать глаза на недобросовестность некоторых преподавателей-священников, их непристойное подчас поведение, пресекал их попытки вмешиваться в дела школы. А такие случаи были. «Священник Яхонтов из Гладчишинского сельского училища Сенгилеевского уезда, — докладывал ему инспектор Стржалковский, — не только не заботится об устройстве училища, а, напротив, старается вредить ему. В обществе говорит: много платите учителю жалованья, довольно и пяти рублей в месяц, не следует доставлять дров, пусть отопляет училище учитель из получаемого им содержания; должно быть (в обучении) не более 9 учеников, как положено по штату, а иначе выйдет много бумаги, перьев и карандашей; ученикам же объявил, что они не должны слушаться учителя, а только одного его, священника… В результате количество обучающихся сократилось с 20 до 12 учеников…»

Нередко законоучители, не сумев подчинить учителя, злобно мстили ему, детям. Именно так вел себя законоучитель Городищенского училища. Еще в 1870 году инспектор заметил при осмотре, что этот священник бьет учащихся. При вторичном посещении училища Ульянов попросил его не подвергать учеников телесным наказаниям. Тот обещал, но слова не сдержал. Узнав об этом, Илья Николаевич написал епископу Симбирскому и Сызранскому Феоктисту: «Учитель Городищенского сельского училища довел до моего сведения, что законоучитель о. Богоявленский постоянно притесняет и оскорбляет его, считая себя главным начальником школы, приказывает ученикам идти из школы в то время, когда учитель не кончил своих занятий…» Илья Николаевич просил епископа поручить преподавание закона божия другому священнику. Одновременно он проинформировал о всей этой истории попечителя Казанского учебного округа. Только после этого поп был удален из школы.

Епархиальное ведомство с сильной неприязнью воспринимало эти столкновения. Раздраженно воспринимали руководители духовенства и такие выводы дирекции народных училищ, которые появлялись в публикуемых отчетах: «Если преподавание закона Божия почти во всех школах идет неудовлетворительно, тем более неудовлетворительным оказывается преподавание священниками остальных предметов».

Конфликт дирекции с местным духовенством зрел год от года. Стычки, столкновения постепенно нарастали.

Но год 1882-й начался для Ильи Николаевича с приятного известия: «за отличную усердную службу» его наградили орденом святого Владимира 3-й степени. Для большинства чиновников, мечтавших о карьере, получение «Владимира» этой степени было верхом стремления, ибо кавалеры ордена приобретали права на потомственное дворянство. А для Ульянова орден был свидетельством того, что его работу, его любимое дело, во имя которого он трудился не за страх, а за совесть, не щадя своих сил, видят, ценят, отличают. Награждение давало и надежду, что теперь-то уж его не попросят в отставку, он сможет продолжать службу.

А служить становилось все труднее. Кто-то поддерживал его, а кто-то и считал нежелательным.

Реакция в стране усиливалась. Илья Николаевич чувствовал, что надвигаются и для народного образования черные дни — правительство начинало новое наступление на школу.

Обрадовали «просветителей» реакционного толка «Заметки о сельских школах» бывшего профессора Московского университета Рачинского, появившиеся на страницах газеты «Русь». В свое время покинув университет в знак протеста против грубого нарушения университетской автономии и поселившись в своем имении на Смоленщине, он занялся сельской школой, стал учителем. На собственный опыт он в основном и опирался.

В рассуждениях Рачинского было много любопытного. Отметив, что все сельские школы находятся под «четвертным контролем» — дирекции училищ, духовного ведомства, училищных советов и местной полиции, автор давал краткую оценку деятельности членов этого «квартета».

«Участие училищных советов в школьном деле, — писал он, — в громадном большинстве случаев ограничивается ходатайством перед земством об отпуске денежных сумм, огульным распределением их по назначенным школам и назначением членов присутствия на экзаменах.

Благочинные и специальные надзиратели за преподаванием закона Божия посещают школы нехотя и только для исполнения формальности.

Полицейские чины, по свойственному русскому человеку здравому смыслу, вовсе не вмешиваются в школьное дело, в коем они ничего не смыслят».