Илион. Город и страна троянцев. Том 1

Я могу упомянуть также терракотовые тарелки толщиной от половины до двух третей дюйма, которые свойственны этому второму городу и не найдены больше нигде. Они изготовлены из того же сорта глины, смешанного с раздробленным гранитом, как и вазы; однако, поскольку они полностьюобожжены и их, очевидно, несколько раз погружали в побелку из высококачественной чистой глины до обжига, они с обеих сторон совершенно гладкие и имеют блестящий темно-красный цвет. Поскольку они совершенно плоские и их толщина лишь почти незаметно возрастает к середине, они не могут быть фрагментами сосудов. Поскольку я никогда не находил таких тарелок целыми, я не могу судить об их первоначальном размере. Я затрудняюсь сказать, каково могло быть их назначение. Может быть, их использовали в качестве украшения внутренних стен домов? Я не могу считать, что их использовали для мощения полов в домах, поскольку в этом случае на них были бы отметины от такого использования. Я обращаю особое внимание посетителей на эти плоские терракоты, которые в слое второго города высовываются в моих траншеях отовсюду. Они бросаются в глаза своим ярким красным цветом с обеих сторон: этот цвет, разумеется, был произведен окисью железа, содержащейся в глине: они сплошь сверкают искрами слюды, которая, как кажется, содержится в них в большом количестве.

Самые интересные вазы второго города, а также трех следующих доисторических городов Гиссарлыка – несомненно, вазы с совиными головами и женскими признаками. Принимая во внимание большое сходство совиных «лиц» на вазах с лицами идолов (таких, как на рис. 205 и 212), мы можем с большой долей вероятности предположить, что эти вазы были священными и использовались в религиозных обрядах, тем более что сами вазы имеют форму идолов. Я обращаю особое внимание на тот факт, что единственная троянская статуя, упомянутая у Гомера, – статуя Афины, а также все идолы из мрамора, кости или терракоты и все вазы-совы –

женского пола;поэтому они, очевидно, связаны с Афиной через ее любимую птицу, сову.

В январе 1874 года [1275]

я осмелился заявить, что сотни женских идолов и ваз с совиными головами, обнаруженных в доисторических городах Гиссарлыка, могут изображать лишь одну богиню, и что эта богиня не может быть никем иным, кроме Афины, богини – покровительницы Трои; тем более что Гомер постоянно называет ее «совоокая» – γλαυκωπις (то есть в буквальном переводе «с совиным лицом») и не относит этот эпитет ни к одной другой богине или смертной женщине. На этот счет мне возразил мой достойный друг, профессор Макс Мюллер из Оксфорда [1276], который заявил, что готов принять мою интерпретацию при условии, что я докажу, что «волоокая» (βοωπις) Гера изображалась как чудище с коровьей головой. Я с энтузиазмом принял этот вызов и начал раскопки в Тиринфе и Микенах с полнейшей уверенностью в том, что здесь я могу решить эту проблему раз и навсегда, поскольку рядом с обоими этими древними городами находился знаменитый храм Геры, и даже само имя Микены, как мне казалось, происходит от мычания коровы (μυκασθαι, но у Гомера всегда μυκαν)

[1277]. Результаты моих изысканий, безусловно, далеко превзошли мои ожидания, ибо здесь я нашел тысячи терракотовых коров, а также 56 золотых коровьих голов, одну – серебряную с золотыми рогами, несколько коровьих голов, выгравированных на геммах, сотни женских идолов с двумя выступами наподобие коровьих рогов в форме полумесяца, выступающих из грудей, а также женских идолов с коровьими головами [1278]

. Вследствие всех этих открытий было, как я полагаю, всеми признано, что первоначальное значение прилагательного βοωπις было «с коровьим лицом». На этот предмет г-н Гладстон говорит в своем предисловии к моим «Микенам» [1279]:

«Он (Шлиман) представил нам эти грубые фигурки коров; и на кольце с печаткой (рис. 531), и в других местах коровьи головы не спутаешь ни с чем. Он указывает нам на традиционный, изначальный культ Геры в Арголиде; автор просит нас связать эти факты с использованием слова Boöpisв качестве постоянного эпитета этой богини в поэмах; и он мог бы добавить – и с ее особым покровительством Агамемнону в отношении его интересов и личной безопасности (Il. I. 194–222).