Иллюзия безопасности. Пандемия по-американски

Начинался этот список с Джанкшен-Сити, штат Орегон. В этой крошечной сельской общине она, собственно, и появилась на свет в нищей даже по местным меркам семье. «Росла, стыдясь и стесняясь собственной бедности», — рассказывала она. Даже в душ после уроков физкультуры не ходила, чтобы не демонстрировать одноклассницам дырявое нижнее белье. Одевалась она в тряпье, позаимствованное из ящика, куда бросали вещи для отправки нуждающимся в Африку, что стоял при местной церкви. Кормились они исключительно по продовольственным талонам. Саму нужду она переносила легче, чем неспособность ее скрывать.

Церковь как раз и шла вторым номером в ее мысленном списке. Церковь в жизни ее семьи главенствовала, и она сызмала приучилась бояться ее старейшин. «Сам факт, что она не имела конфессиональной принадлежности, придавал им небывалое чувство собственной значимости, — рассказывала Черити. — Пустившись в вольное плавание, они, в отличие от баптистов и католиков, всем давали понять, что спасутся и попадут на небо они и только они. К общности с другими церквями они вовсе не стремились. Совершенно сектантская и построенная на страхе была церковь». Совсем еще маленькой она почуяла, что ее дрессируют, как собачку, чтобы вырастить из нее женщину, не помышляющую ни о чем, кроме деторождения. Также она рано узнала от них, что дорога на небо — одна-единственная, а в преисподнюю ведет великое множество кривых путей. В частности, светская музыка была под строжайшим запретом. Другим запретным плодом были естественные науки. В шестом классе, когда настало время проходить на уроках естествознания теорию эволюции, Черити вручили предписание пережидать уроки этой богомерзкой дисциплины в приемной при кабинете директора и раньше их окончания носа оттуда не высовывать. Впрочем, время там она проводила не в одиночестве, а в компании с одноклассниками и одноклассницами из семей прихожан той же церкви, получившими идентичное предписание.

Но нельзя сказать, что церковь ничему хорошему ее не научила. Когда ей было семь лет, из Африки вернулись миссионеры и рассказали массу интересного о моровых эпидемиях, живыми свидетелями которых они там явились. Этот опыт и послужил пусковым моментом ее одержимости: с тех пор она хотела узнать решительно всё об инфекционных болезнях и их возбудителях. При этом врачом она решила стать раньше, чем ей успели растолковать причины, по которым такой путь ей заказан. «Никто из наших знакомых колледжей не кончал, — вспоминала она. — В Джанкшен-Сити это просто не принято». Школьная наставница по профориентации объяснила ей, что детки из Джанкшен-Сити врачами не становятся — и пусть она выбросит эту дурь из головы. Однако вместо того, чтобы отказаться от своей амбиции, Черити скрыла ее и стала тайно лелеять. «Я поняла, что лучше эту карту не светить, поскольку мне так или иначе никого не переубедить», — сказала она. В выпускном классе ей бросили спасательный круг в виде стипендии на обучение в колледже от фонда, учрежденного богатым местным лесопромышленником, решившим помогать детям необразованных родителей. Фонд семьи Фордов[31] — так он назывался — предложил оплатить ее обучение в одном из колледжей Университета штата Орегон. «Старейшины сказали, что я пойду против воли Господа, если поступлю в четырехлетний колледж», — вспоминала Черити.

И она отправилась в Университет штата Орегон. Первое, что она узнала, начав посещать курсы, которые нужно было окончить для поступления в медицинскую школу, — это то, что в сельской школе их учили фантастически плохо. Анатомию и физиологию человека им в Джанкшен-Сити не преподавали вовсе. Самостоятельному изучению чего бы то ни было их тоже не обучали. Академический советник порекомендовал ей вовсе отказаться от идеи изучения естественных наук в пользу гуманитарных. Но к тому времени она уже успела по уши влюбиться в микробиологию. Более всего ее поразило, что всякая живая тварь, вплоть до самых крошечных микроорганизмов, со временем эволюционирует. Иными словами, оказалось, что эволюция — реальность, даже не подлежащая обсуждению. Она тогда попыталась было объяснить родителям, что теория эволюции вовсе не сводится к тому, чтобы доказать, что люди ведут свой род от животных, а занимается изучением всего процесса становления жизни с самого момента зарождения… но они ее даже слушать не стали. И чем больше науки она постигала, тем дальше ее уносило от берегов родной семьи и общины — и тем неотвязнее становилась ее гнетущая потребность сделать что-то для возвращения благорасположения близких. «Отправившись в колледж, я подверглась остракизму, — сказала она. — Вернуться в лоно семьи можно было только через замужество».