Иллюзия безопасности. Пандемия по-американски

Не дожидаться, пока дым рассеется: к тому времени всё будет кончено.

Не бегать от эпидемии: поздно рыпаться, когда она тебя уже настигла.

Выявить самое важное и отбросить всё остальное.

Придумать аналог отходного пала.

Пожар в ущелье Манн-Галч высветил, насколько тяжело людям представить себе, что такое экспоненциальный рост, даже когда от этого зависит их собственное выживание. «Нам свойственно пассивное реагирование, вот мы и не вмешиваемся до тех пор, пока дело не примет дурной оборот, — писал Картер. — Что мы недооцениваем в данном случае, так это скорость, с которой всё ухудшается».

В ночь на 26 января китайские власти объявили о 2700 новых случаях и еще восьмидесяти умерших. «Мысленно вернулся к H1N1 2009 года, — написал Картер в шесть часов того же утра, — и припомнил, как мы взяли за основу модели (мысленный киносценарий) развития событий при Великой пандемии 1918 года, причем главный урок, который я тогда извлек, заключался в том, что на будущее нужно быть аккуратнее и держать в голове не одну-единственную модель (мысленный сценарий), а целый ряд — и все эти фильмы прокручивать параллельно. И, однако же, снова едва не угодил в ту же ловушку, зациклившись на сей раз на SARS. И ведь я даже реально поднял данные по H1N1 2009 года, но проглядел в них самое главное. А этой ночью вдруг наконец усмотрел». А усмотрел Картер следующее: в то время как показатели смертности на ранней стадии новой вспышки SARS совпадали с данными шестилетней давности, темпы роста заболеваемости и распространения инфекции были многократно выше и близки к динамике свиного гриппа. «У нас кино не про SARS. И патологоанатомы тоже заверяют, что это больше похоже не на SARS, а на H1N1».

Выглядело это так, будто он завел несмышленый вирус в примерочную и подбирал ему одежку в размер. Так, скорость распространения H1N1 новому вирусу подходит — берем. Эта новость была одновременно и хорошей, и плохой. Хорошим в ней было то, что смертоносность вируса явно завышена, поскольку множество людей переносят инфекцию бессимптомно. Плохим аспектом этой новости был тот факт, что новым вирусом в итоге заразится огромная масса людей и число его жертв на порядки превысит количество жертв исходной версии SARS. Это Картер осознал в полной мере, ознакомившись с найденными им результатами исследования CDC, где были постфактум оценены масштабы не выявленной и не учтенной в свое время заболеваемости свиным гриппом 2009 года. Цифры там фигурировали невероятные. На каждый выявленный случай приходилось от восемнадцати до сорока неучтенных. Тогда он задался вопросом: а что, если и сейчас органы здравоохранения во всем мире выявляют лишь один случай из восемнадцати — сорока? «Вчера было зафиксировано 2700 новых случаев и восемьдесят смертей, — писал Картер. — Теперь предположим, что в реальности случаев в 18–40 раз больше. В таком случае в реальности заболело от 48 600 до 108 000 человек». При этом 80 летальных исходов следует соотносить с куда меньшим числом инфицированных, имевшимся пару недель тому назад; для вычисления летальности вируса без знания этой цифры не обойтись. Картер снова прибег к грубым арифметическим прикидкам, приняв коэффициент репродукции вируса в пределах от двух до трех, то есть что еженедельно число инфицированных самое меньшее удваивается, а самое большее утраивается. «Соответственно, двумя неделями ранее число случаев могло составлять от 1/4 до 1/9 от 48 600–108 000, то есть — где-то в пределах 5400–27 000, — писал он (скорее всего, просто проделывая все эти вычисления в уме). — Итого имеем 80 смертельных исходов в числителе, 5400–27 000 потенциально инфицированных в знаменателе с поправкой на двухнедельную давность, что дает нам оценку показателя летальности инфекции на уровне от 0,3 % до 1,5 %. Понятно, что всё это в самом грубом приближении».