Вернувшись за свой старомодный письменный стол, Картер собрал всю имевшуюся официальную статистику из Китая: число случаев, госпитализаций, летальных исходов. Затем он стал сопоставлять официальные цифры с тем, что пишут в китайских блогах и газетах. Дело двигалось медленно из-за того, что основная масса найденной информации была для него китайской грамотой в прямом смысле этого слова. «Я в их иероглифах не силен, — честно признался он. — Выглядело всё сплошной белибердой, а тут еще и компьютер мне без конца выдавал предупреждения: „Этот сайт небезопасен!“». Поэтому он просто наспех копировал найденное и вставлял в Google Translate, чтобы посмотреть, о чем примерно там речь. В основном попадались некрологи и статистические сводки о смертности. Но и в них Картер обнаружил любопытную закономерность: в сводной статистике смертельные исходы отображались с задержкой до нескольких суток по отношению к статистике смертности на местах, которая обновлялась ежесуточно, — а это означало, что официально зафиксированные в Ухане по состоянию на 23 января тридцать семь случаев со смертельным исходом в реальности отражали картину в лучшем случае двух-трехдневной давности. В то время как счет шел на часы. «Я всё пытался уловить, насколько далеко по времени отстоит от нас та звезда, свет которой до нас доходит», — вспоминал Картер. От инфицирования до смерти проходило, вероятно, недели две; следовательно, по статистике смертности можно было приблизительно судить лишь о распространенности заболевания недели за две до публикации цифр. А тут еще налицо была и медлительность китайской отчетности, только усугублявшая запаздывание. Также он обратил внимание и на то, что китайское правительство, за две недели до этого признававшее наличие лишь единичных случаев, теперь вело себя так, будто дела там обстояли куда серьезнее. «Гадал я гадал на их чайной гуще, — писал он братьям-«росомахам», — и кое-что в ней усмотрел: Китай возводит в Ухане карантинный госпиталь на 1000 койко-мест — за 5 (пять!) рабочих дней. При этом китайское правительство задействует армию. ‹…› Мне на память приходит только один подобный случай: когда военных вот так же бросили на ликвидацию Чернобыля».
Работал он не в одиночку, как ему представлялось. Все «росомахи» вкладывались. Ричард Хэтчет постоянно контактировал со своим другом Нилом Фергюсоном, ведущим специалистом по моделированию из Имперского колледжа в Лондоне. Фергюсон высказал предположение, что R0
у этого вируса порядка трех, то есть в начале вспышки каждый инфицированный заражает в среднем еще троих. Это была шокирующая цифра: у самого быстрораспространяющегося гриппа в истории медицинской статистики — пандемической «испанки» 1918 года — первоначальная репродуктивность была на уровне 1,8. Репродуктивный цикл у нового вируса — около недели. Иными словами, там, где неделю назад было триста случаев, сегодня будет порядка девятисот. Если же эти триста случаев в действительности были зафиксированы не неделю, а месяц тому назад, то там сегодня будет 24 300 инфицированных. Арифметика простая, но применимая лишь в том случае, если правильно угадана скорость распространения вируса.Картер решил исходить из следующего: полного и ясного представления об истинной скорости распространения вируса ни у кого не имеется, а доподлинно известна она станет лишь после того, как будет слишком поздно что-либо предпринимать, — и стал генерировать более расплывчатые картины прогнозов, зато во множестве. Его подход представлял собою диковинное сочетание аналитики и аналогий. «Полагаешься на паттерны, — сказал он, — поскольку именно они выявляются по аналогиям. Но нужно же их чем-то и умерять, иначе начнут видеться паттерны, которых в действительности нет. Аналогии суть срезы на извилистом пути, — точнее, даже подобие дедуктивных червоточин, ведущих напрямую из пункта A в пункт B». По существу, он задавался вопросом: