Иллюзия преданности (СИ)

— Мир, говорите? Если и всплывало в хрониках ваше родовое имя, Риамен, то только на страницах, посвященных войнам или смуте. — Верховный магистр не поднимал глаз от бумаг, разложенных перед ним на столе. — Вы же понимаете, что зарницу непременно сопровождает гром, верно, Риамен? И я это понимал. Мне оставалось только считать декады после вашего появления и гадать — как далеко грозовой фронт?

Терри потряс головой, пытаясь избавиться от чувства, будто ему в уши натолкали ваты — вот и мерещится вместо понятных слов какая-то бессмыслица. При чем здесь зарница? Это… молния?

— Простите? — с потерянной извиняющейся полуулыбкой переспросил он.

— Не понимаете? — искренне удивился Верховный магистр и посмотрел на Терри так, будто тот признался в чем-то предосудительном, а потом перевел взгляд на смотрителя, который остался стоять у дверей. — Он даже не понимает, почему король выбрал именно его, — с непонятной интонацией объяснил он. Риамен оглянулся и успел заметить, что магистр в белом плаще равнодушно пожал плечами.

Терри молчал. Вопреки словам Арчера, в этот момент он начал догадываться, что сейчас происходит, и боялся сказать лишнее слово. Он радовался только тому, что король вовремя предупредил: Верховный привык контролировать всё происходящее в Академии. Найдись сейчас охотник до пари, Терри поставил бы руку на отсечение, что Арчер захочет взять контроль и над ним. Потому и заходит издалека — исследует почву. Но… молния и гром? Какой в этом смысл?

— Я знаю, куда вы отлучались позапрошлой ночью, молодой человек, — без обиняков сообщил Верховный магистр. Он, очевидно, надеялся на ошеломляющий эффект, но было поздно — Терри уже был вооружен предупреждением короля. Риамен нацепил непроницаемую маску на лицо. Семь лет муштры привили ему особую военную выправку. Несостоявшийся гвардеец мог стоять навытяжку и молча слушать всё, что старший по званию соизволит сказать. До тех пор, пока ему не придется отвечать и подключать для этого эмоции, Терри был неуязвим и бесстрастен.

Ему предложили сесть за стол, а смотритель занял место напротив. Лакированная поверхность отражала цветные пятна от простенького растительного витража в верхней части эркерного окна. Арчер зачитывал приговор с интонациями заправского судейского:

— Вы принимали участие в очередной несанкционированной студенческой гулянке, распивали дешевое портовое вино, которое, несмотря на прямой запрет, студиозусы втихую тащат с каждой Ярмарки… Тащить вино пристойного качества вы, вероятно, опасаетесь, чтобы старшие не реквизировали? — внезапно тон Верховного магистра переменился и расцвел красками: он выразительно посмотрел сперва на Терри, потом на смотрителя, и добавил совсем уж лирично: — Будь у вашей братии хоть толика вкуса, вы бы знали, что лучший выбор — это южное пряное «Мерхамет».

— Ледяное риорское «Армо»? — предложил свой вариант смотритель и с надеждой посмотрел на Терри.

Арчер пренебрежительно сморщил нос и строго сказал:

— Не отвлекайтесь, Карху, а не то я могу подумать, что ваше расположение можно купить за бутылку.

Карху благоразумно замолчал, а Арчер продолжил сухо пересказывать события позапрошлого вечера. Упомянул и Варию, и Карьяна, даже Тордеррика — как свидетелей. А потом перевел разговор в русло душеспасительной беседы:

— Для вас это может быть неочевидно, молодой человек, но король использует вас как разменную фигуру. Судя по тому, как разительно изменилось ваше поведение — в худшую сторону, прошу заметить — вы ожидаете какие-то преференции, исходящие непосредственно от короля. Очевидно, некие обещания вскружили вам голову настолько, что вы решили, будто правила Академии вас больше не касаются и в рекордный срок заработали три красных листа… если считать сегодняшний инцидент, разумеется.

Стул внезапно показался Терри страшно неудобным. Он повторял про себя, что с теми, кого хотят просто стереть, не разговаривают приватно, а сразу собирают Специальную комиссию. Да и не заслужил он стирания, а только лишь дисциплинарную беседу. Его не захлестывают эмоции, он сохраняет разум и спокойствие… особенно вчера с этой грешной булкой! Он же не кидался на техника с кулаками, а просто заставил его потерять равновесие. Не могут же они стереть разум здорового человека!

Как назло, в подобные моменты неясные тени на краю зрения тянули к нему гибкие щупальца из темных углов комнаты. После суда над матерью в нем будто что-то надломилось и источало ядовитые горькие чернила всякий раз, когда он чувствовал себя в ловушке. По слухам, примерно так начинается горячка. Кто слышит голоса, кто-то видит тени, а результат всегда один — полное освобождение разума больного от разрушительных эмоций.

— Вы молчите и не торопитесь оправдываться, это внушает мне надежду, что вы понимаете ситуацию правильно. Вы оказались в руках опьяненного властью безумца, — веско проговорил Арчер. — Вы правильно всё понимаете, но боитесь чистосердечно признаться, потому и ведете себя так глупо. В вашем возрасте вызывающее поведение часто может быть криком о помощи.