Иллюзия закона. Истории про то, как незнание своих прав делает нас уязвимыми

Что касается последнего из этих трех понятий – независимости судебной власти, – то здесь возникла еще более серьезная проблема. Реакция на весь этот эпизод со стороны министров, парламентариев, СМИ и общественности говорит о разрастающемся глобальном явлении, в котором независимость судебной власти подвергается прямым нападкам. Само по себе это не в новинку; на предыдущих страницах мы вкусили основу рациона политических деятелей и СМИ, состоящую из обвинений в адрес либеральных судей в том, что они ставят в приоритет права нелегальных иммигрантов, жадных до денег претендентов на компенсацию и закоренелых преступников, а не законопослушных британских граждан. Тем не менее заголовок «Враги народа» и сопутствующие комментарии, не просто критикующие результат судебного решения, но и нападающие лично на отдельных судей, участвовавших в процессе, ощущались как важный, знаковый момент; внезапное, удушающее осознание того, насколько небрежно мы относимся к нашим конституционным принципам и как близко мы можем подойти к тому, чтобы нанести непоправимый ущерб самим основам нашей демократии.

Что мы подразумеваем под «парламентским суверенитетом»?

Прежде чем рассматривать угрозы независимости судебной власти, возможно, будет полезно остановиться на некоторых основных положениях нашей Конституции. Существует распространенное заблуждение, что у Великобритании нет Конституции. Она есть. Чего у нее нет, так это законодательно оформленной конституции: единого документа, устанавливающего правила и параметры управления нашей страной[124]. Вместо этого правила разбросаны по различным актам парламента, общему праву и «конституционным конвенциям» – неписаным, но соблюдаемым нормам, таким как конвенция, согласно которой Палата лордов не выступает против законов палаты общин, которые были частью предвыборного манифеста правящей партии («Солсберийская конвенция») (31).

Сердцем нашей Конституции является принцип парламентского суверенитета, который в популярном кратком изложении звучит следующим образом: «То, что принимает королева в парламенте, является законом» (32).

КОММЕНТАРИЙ ОТ ЮРИСТА РФ:

Государственную власть в Российской Федерации осуществляют Президент Российской Федерации, Федеральное Собрание (Совет Федерации и Государственная Дума), Правительство Российской Федерации, суды Российской Федерации.

Государственную власть в субъектах Российской Федерации осуществляют образуемые ими органы государственной власти.

Первоначально суверенитет принадлежал короне и был подвержен незначительным ограничениям. Монархи могли издавать законы по своему усмотрению. На протяжении веков, по мере развития правового государства, полномочия монарха постепенно ограничивались и передавались парламенту, состоящему из избираемой палаты общин и назначаемой палаты лордов.

Как мы уже видели в прошлой главе, в конце семнадцатого века произошло несколько важных событий, включая принятие Билля о правах 1689 года, который в явном виде утвердил, что монарх не может в одностороннем порядке изменить закон страны; парламент получил суверенитет.

В настоящее время те немногие полномочия, которые сохраняет монарх – королевская прерогатива, – в основном используются министрами правительства или по их совету и должны исполняться в соответствии с законом.

Рождение нового закона предполагает представление законопроекта в парламент (обычно правительство вносит законопроект в палату общин, хотя закон может «зародиться» и в Палате лордов), а затем успешное прохождение через различные стадии в обеих палатах, на которых потенциальный будущий закон обсуждают, рассматривают, вносят в него поправки и в конечном итоге выносят на голосование (33). После прохождения через парламент законопроект должен получить одобрение монарха, прежде чем он станет законом. Хотя теоретически и существует возможность наложения королевского вето, в соответствии с конституционной конвенцией монарх всегда дает королевское согласие.

Парламент может принять или отменить любой закон по своему усмотрению. Именно это мы понимаем под парламентским суверенитетом. На юридическом факультете любят забавный (использую этот термин в том смысле, в котором это делают юристы) парадокс о том, может ли парламент принять закон, обязательный для исполнения будущими парламентами («Конечно, может, он суверенен» / «Конечно, не может, будущие парламенты могут просто отменить законодательство, с которым они не согласны»). Как бы то ни было, бесспорным является тот факт, что исполнительная (правительство) и судебная (суды) власти не имеют права отменять решения парламента.