Imago

– Может, окунемся? – озорно предлагает подруга, приподнимаясь. – Хочу смыть с себя Краснодар.

– Ладно, только крэмом намажусь. Тебе надо?

– Не, – бросает Агата, балансируя на одной ноге, а потом швыряет шорты в небо, – я с рождения шоколадка. Все нормально будет.

– Ну, как знаешь, – недоверчиво, но ненавязчиво говорит Нина. Девушка скидывает одежду и ложится спиной в раскаленный песок – он так жжет! Ее захватывает тепло… Все время хочется тепла, чего- то простого и незамысловатого. Она двигает руками и ногами, рисуя песочного ангела. А небо такое кристальное…

– Водичка – класс! – смеется Агата, брызгая на песочного ангела.

Нимфа с кряхтением встает и принимает на себя волну… Их обеих несет течением, где-то мягким, а где-то жестким, но вода понемногу исцеляет, оздоравливает.

– Первые секунды на море самые настоящие, – замечает Нина. – Когда ты новичок здесь, ты видишь это место настоящим.

– Блять! – орет подруга. – Здесь дохера этих скользких чертей!

– Ха-ха-ха! Как много медуз, – Нина завороженно окутывает одну своей ладонью и вынимает из воды.

– Убери ее от меня! Убери, я сказала! —визжит Агата, забрызгивая морской водой подругу и прозрачно-голубое чудище у той в руках.

– Ладно, – Нина как-то грустно выпускает нарушительницу спокойствия обратно в родные глубины, – сегодня без садизма.

Они выходят из воды, плавно двигая бедрами, делают аккуратные шаги. Две нимфы, утомленные солнцем русского юга. Стразы на лобке звенят от напряжения – дагестанцы почесывают бородки.

Агата проводит ладонями по мокрым коротким волосам и опускается в песок. Нина ложится рядом, накрывая лицо шляпой, и зарывается конечностями в горячие песчинки.

– Мы, вроде бы, чудом уехали так далеко, – бормочет Агата, ее разморило солнышко.

– Это точно, – скрипящим голосом отвечает подруга, еле перебирая губами.

– Но я все равно не чувствую полного… освобождения.

Они молчат минуту, пока небо патрулируют чайки.

– Закопай меня в песок, – вдруг твердо просит Нина.

– Чего? Убери шляпу с лица, я не слышу, что ты бубнишь.

– Ты все слышала.

– Да… – Агата опускает голову обратно.

Рев голодной чайки.

– Черт, песок забился в трусы!

Кожа – раз!

Кожа – два!

– Хочешь персик?

– Нет, мне очень больно… Ай! Да сука!

– Лежи, пока не сниму всю, – приказывает Нина, сдирая пленочку кожи со спины ноющей подруги. – А я говорила, надо было мазаться крэмом, а еще лучше маслами. Но ты же у нас Стелла, фея яркого солнца.

Сейчас шоколадная спина нимфы похожа на вишневое брауни с пикантной щепоткой мертвой человеческой кожи.

– Я ни сидеть не могу, ни лежать – ни на боку, ни на спине, ни на животе! Нигде! Левитировать остается, да вот только я не Захир из «Корры…»!

– Да замолчи ты уже. – И она снова соскребает облезлую кожу. – На плечах волдыри, расчешешь позже. Это который раз уже слезает кожа?

– М… – Агата жмурится от шипящей боли по всему телу, – вроде, второй.

Подруга мажет девушку успокаивающим молочком, вымывает руки и принимается развязывать свой купальник.

– Черт… походу, я тоже обгорела.

Блестящий фиолетовый лиф летит на балкон, Нина жалостливо поглаживает красные следы от лямок.

– Все декольте и… спина визжит просто.

Она зачесалась, как блохастый кабель за гаражами – корчась и матеря все вокруг. Агата подходит сзади и потихоньку снимает со спины подруги всю кожу, которая стягивается белой пленочкой, оставляя живое сверкающее мясо – совсем еще новорожденное.

– Лови, – Нина кидает нимфе персик, – я помыла.

Девушки садятся на деревянную скамейку на веранде, вдыхая сладковатый йодомариновый воздух Крыма и кусая сочные персики. Они глядят далеко-далеко, на горизонт – там что-то происходит… Может, надвигается шторм?.. Да нет, это невозможно.

А персики сладкие. Очень…

Вагиновой

Солнце плавит кожу. И золотая дымка вместо мозгов.

Лохматая Клеопатра играет сиськами перед упитанными шмельками, пролетающими мимо. Жар-птица откашливается в одуванчик. Страшная засуха. Леди Вагина медленно выцветает, как старая вывеска: «Заходи – не бойся, выходи – не плачь».

– Скажи мне, я ведь женщина, правда? Ну, то есть, стану ей. Стану ведь, правда? – мечется короткостриженая, взывая к подружке. – Я не хочу мальчиком и по-мужски не хочу. Всегда хотела быть девчоночкой: каблуки, жопа, маникюр, все дела…

– Успокойся, ты родилась уже женщиной, ты она и есть!

– Тебе я верю… А мир… он ведь не такой страшный? – роняет Жар-птица, оглядываясь по сторонам: ядовито-зеленая лесная полянка.

– А люди – не слизняки? – Клеопатра падает в траву и закрывает глаза, джинса ультракоротких шортиков врезается в конфетку. Захотелось кого-то тестостеронового…

Мое зло. Твое зло

– Все, я больше не могу, – Нина, вся красная и блестящая, слезает с велосипеда. – Давай отдохнем, напьемся хотя бы.

Дорога. Море. Где конец? Казалось бы, у них знойный, райский, проникнутый теплом отпуск! Но какое-то дерьмо сочится из всех дыр, переливается за края. Они пытаются вдохнуть свежего крымского воздуха, но снова падают в бочку с дегтем.