Имя на камне

«Олешко, Валентина, уроженка Алтайского края. Бывшая советская разведчица. Была заброшена в ближний тыл противника на территорию фашистской армии в августе 1942 года. На связь с центром выйти не смогла. Добровольно сдалась в плен. По непроверенным данным, состоит агентом фашистской контрразведки».

— Когда составляли справку?

— В начале сорок третьего…

— А есть данные, что она жива?

— Нет данных, что она мертва.

— Наверно, о сотнях тысяч погибших нет таких данных.

— Да, но учтите — ею занимался абвер. Это была серьезная организация.

— Тогда еще вопрос: что значит непроверенные данные?

— Это много что может значить. Самое реальное — был сигнал кого-либо из наших зафронтовых разведчиков, или партизан, или, наконец, от нашего человека в их же среде. Возможно, немца. Но источник, очевидно, один — мог ошибиться. Поэтому вставлена оговорка. Был бы второй подтверждающий сигнал — тогда все.

— Ясно. А откуда известно, что она добровольно сдалась?

— Думаю, доказательство от противного. Разведчик не должен сдаваться в плен, но этот выход у него есть всегда, или почти всегда, — уточнил Крестов. — Читайте следующий документ. Вы, кажется, владеете немецким?

Запинаясь, я прочел текст:

— «Благодаря оперативно принятым мерам отдел 1-С армии выловил… нет, точнее — «перехватил советских шпионов…». Вот как!..

— Все правильно. А вы хотите, чтобы они называли наших — отважными советскими разведчиками?! Дальше читайте.

— «…шпионов во главе с лейтенантом Олешко».

— Кстати, она была лишь сержантом… Но это рапорт командованию. Видно, решили прихвастнуть, — рассмеялся Крестов.

— Так, — продолжал я. — «В результате…» гм… «системы мероприятий воспитательного характера… пленные…» О, здесь они уже не шпионы… «пленные пожелали… перейти на службу фюреру». Все. Стало быть, это уже второй источник.

— Да, но фактов нет, одно утверждение. Вообще-то их источники, как правило, верны, если это не специально сфабрикованная и подброшенная фальшивка с целью компрометации, — добавил Крестов.

— И это все? — спросил я.

— Вот еще копия извещения, посланного матери, здесь стандарт: «…Сообщаем, что ваша дочь, находясь на фронте, пропала без вести. Вручено 13 декабря 1943 года».

— То есть почти спустя полтора года после пленения, — заметил я.

— Ну, видимо, ждали, надеялись…

— Мать жива?

— Жива. Вот ее запросы во все инстанции… Более полусотни. В среднем по два в год. Все надеется.

— На что? В любом случае, по-моему, в живых ее нет, — сказал я.

— Это надо доказать. И раз навсегда положить конец этой затянувшейся истории. Строим легенды. Вариант номер один. Эта особа после отступления немцев осталась на освобожденной территории, смешалась с нашими войсками, наконец, вышла замуж, сменила фамилию — словом, скрылась и живет себе где-нибудь.

— Неужели она за все годы не дала бы о себе знать домой?

— Это как раз могло быть, — сказал Крестов. — Если она действительно была их агентом, то рано или поздно это бы вскрылось… Зачем ей возвращаться домой?

— Сергей Васильевич, но — тридцать лет! Было столько амнистий! — заметил я.

— Да, но есть род преступлений, которых ни одна из амнистий не коснулась. У кого руки в крови… Заинтересованные лица об этом знают. Есть и такие: поставили крест на своем прошлом. Это хорошо. Но знать нужно — какое это прошлое, связи и прочее… Или другой случай: ушла вместе с гитлеровцами… и осталась на Западе.

— Но в этом случае она могла бы сообщить матери?

— И это не обязательно. Даже скорей всего — нет. Зачем ей компрометировать родных?

В этот момент дверь приотворилась и в кабинет заглянул старик, держа в руке какую-то бумажку — очевидно, повестку.

— Товарищ Ефремов? Григорий Иванович? — окликнул его Крестов.

— Я…

— Сюда, сюда заходите!

Старик неторопливо вошел, поздоровался, снял кепку и уселся в предложенное ему кресло. Крестов принялся ему разъяснять, зачем его пригласили: следственные органы в настоящее время выясняют личность некой гражданки Олешко (она же Михеева), взятой в плен в районе деревни Лампово и, по некоторым данным, сотрудничавшей с оккупантами. А поскольку он, Григорий Иванович, партизанил в этих местах, то… и т. д. и т. п. Все это старик выслушал, кивая головой в знак согласия. Потом начал свой рассказ издалека — с момента организации отряда, который впоследствии был окружен карателями и на две трети уничтожен. Спаслась лишь небольшая часть, в том числе и он. При этом старик явно намекнул, что здесь не обошлось без предательства.

— Почему вы думаете, что было предательство? — спросил Крестов.

— Обложили с трех сторон. С четвертой — болото. Не иначе кто-то навел. Оно так и есть… — убежденно ответил старик.

— Каратели могли прочесывать лес профилактически. И наткнулись на ваш отряд. Вполне возможно. Вы лично видели этих девушек? Говорили с ними?

— Было свиданьице.