Имитация. Явление «Купидона»

— Твой отец был способен плодить исключительно уродов, Джером, — ехидно говорила она. Ее перетянутое пластическими хирургами, лишенное мимики лицо искажала глумливая улыбка. Аннабель была омерзительна, хотя многие мужчины, возможно, сочли бы ее внешние данные неплохими. Я же видел то, что у нее было внутри — смердящая клоака, полная червей. Обычно Логан ее затыкал, но на следующий раз она продолжала снова тыкать мне моим физическим недостатком. Я не пытался развеять ее заблуждения. Я родился с пятью пальцами на каждой руки и ноге. Изуродовала меня жизнь. Хотя я себя уродом, конечно, не считал. И Джош, я уверен, тоже. Когда мы с ним сошлись поближе, оказалось, что у него прекрасное чувство юмора, он отличное рисует, и очень любит классическую музыку, Байрона, Достоевского и Уайльда. Джош был эстетом и очень ценил все прекрасное. Аннабель ошибалась. Кертис не плодил уродов. Уродом был он сам, а Джош поплатился за грехи своего отца здоровьем. Я не сильно верил в карму и возмездие свыше, но в данном случае, сомневаться было очень сложно. Меня карма за его преступления тоже настигла. Дважды.

Но я знаю, что это еще не конец.

Моя жизнь перевернулась с ног на голову, и сейчас от меня почти ничего не зависело. Чтобы пытаться как-то барахтаться против течения, я должен стать сильным, обрести подобие свободы, до которой было еще очень и очень далеко.

За каждым моим шагом наблюдал немногословный сурового вида телохранитель. Каждое мое действие оценивалось Логаном с дотошным вниманием. Я даже одежду не мог сам себе выбирать. Меня коротко подстригли, облачили в брендовые шмотки, и совсем скоро я перестал узнавать свое отражение в зеркале. Единственное, чему не стал препятствовать Логан — занятиям спортом и восточными единоборствами. И это было, пожалуй, последнее, что связывало меня с прошлой жизнью. Во время тренировок я всегда думал об отце, вспоминал каждое слово, совет, напутствия, которые он давал мне когда-то. Я не мазохист, я просто боялся забыть… Боялся стать тем, кем хотели видеть меня Морганы.

В восемнадцать я окончил школу, и поступил, как и было запланировано, в университет Сент-Луиса. Логан купил мне пентхаус, недалеко от главного корпуса и темно-синий Майбах, выделил водителя, но обязанность жить и присутствовать на семейных ужинах в жутком неуютном доме никогда не делась. Квартира была своего рода поблажкой, которой я практически не имел возможности воспользоваться. Там я мог разве что устраивать непродолжительные свидания со своими многочисленными подружками. В университете их стало еще больше и роскошный двухуровневый пентхаус под самой крышей с выходом на вертолетную площадку и личным бассейном под открытым небом, оказался еще более мощным афродезиаком, чем зловещая репутация, которая тянулась за мной из старшей школы. Учился я под фамилией Морганов и часто слышал за своей спиной перешёптывания. Одна из одноразовых подружек рассказала мне, что по университету ходят сплетни, будто я протеже мафиозных авторитетов, а пальцы на правой руке мне отрезали во время пыток или похищения. Я решил не развеивать миф, и загадочно улыбнулся, когда она спросила, правдивы ли слухи.

Где-то с середины второго курса Логан решил, что мне пора постигать азы семейного дела. Как легальной его стороны, так и теневой. Он стал повсюду брать меня с собой, показывая те уголки Сент-Луиса, о существовании которых я не представлял. Постепенно он посвящал меня в преступные схемы, сводил с людьми, которые работают на Морганов. И, нет, это не были бизнес партнеры в белых воротничках, а встречи проходили вовсе не в стеклянных офисах. Спустя несколько лет я понял, что Логан не хотел меня шокировать и показательные вылазки в гетто имели совершенно иную цель. Страх — вот, что я должен был чувствовать. Испуганным парнем куда проще управлять, но ему не удалось меня запугать. Поток информации, который я получал, был настолько перенасыщен самого разного рода данными, что я с трудом усваивал не более десяти процентов услышанного и увиденного. Тогда я еще смутно представлял, в какое болото меня угораздило попасть, но с каждым днем оно засасывало все сильнее.

Иногда, выставив очередную одноразовую подружку за дверь, я оставался наедине с самим собой в своем пентхаусе в стеклянном небоскребе, вдали от «замка Дракулы», обессиленный и разбитый. Я искал утешение в чистых и светлых воспоминаниях. Только они дарили мне короткое забвение, напоминали о том, кто я есть. И с каждым днем их становилось все меньше. Надо признать, что в последнее время отношение Логана Моргана ко мне несколько трансформировалось. Он больше не видел перед собой мальчишку, который огрызался на каждое сказанное им слово; спорил, перечил, устраивал «показательные» выступления, попадая в разного рода передряги. К окончанию университета, я усвоил основные правила игры.