Император из двух времен

А сейчас как в будущем живем! От Казанского вокзала до самого стадиона в Лужниках идет по одной рельсе под эстакадой трамвай! Мы рядом с домом у Малого театра и сели. Ходила летучка[89] третий день, никакой давки, вход строго по паспортам участника и добровольца Олимпиады и билетам на соревнования или за большие деньги. Это после Олимпиады для всех открыли. Да и не многие-то сразу с охотой пошли. Это сейчас привычно, что идет трамвай вверх тормашками, на высоте третьего этажа. Все, конечно, видно, но по первости страшно. Турникетов не было ещё. Наверх проходили через пост охраны и контролеров, а потом могли подняться по эскалатору. Но большинство, особенно дамы, опасались – шли по обычным лестницам. Я сам тогда в апреле Чаплина на эскалаторе в «Контролере универмага» три раза смотрел, но вчера один на нем пару раз проехал – чтоб перед женой не бояться. Марию же попросил перед эскалатором глаза закрыть и сам её перенес. Нельзя ей тогда было волноваться. Потому и посадил её в вагоне не у окна. Но она любознательная и к концу поездки освоилась. Назад уже она сама спускалась на эскалаторе и у окна ехала.

Под окном пролетала Москва. Как же изменилась за считанные годы столица! Вспоминаю, как приехал сюда впервые с отцом. Он, как подъехали к Первопрестольной, вдруг отошел от окна, сел в темный угол вагона и закурил, а я продолжал смотреть в сторону «чудовища», которое «глотает» людей, но не решался спросить, как это происходит.

В Москву мы приехали тогда с отцом на рассвете. Ехали более четырех часов. Сейчас это расстояние электричка проходит за час с небольшим. Вокзал меня ошеломил. Все страшно спешили к выходу, толкаясь локтями, корзинами, сумками, сундучками. Я не понимал, почему все так торопятся.

«Ты рот не разевай, – сказал мой провожатый. – Здесь тебе не деревня, здесь ухо востро нужно держать».

Наконец мы выбрались на привокзальную площадь.

Возле трактира, несмотря на ранний час, шла бойкая торговля сбитнем, лепешками, пирожками с ливером, требухой и прочими яствами, которыми приезжие могли подкрепиться за недорогую цену. Идти к хозяину было еще рано, и мы решили отправиться в трактир. Около трактира стояли лужи воды и грязи, на тротуаре и прямо на земле примостились пьяные оборванцы. В трактире громко играла музыка, я узнал мелодию знакомой песни «Шумел, горел пожар московский». Некоторые посетители, успев подвыпить, нестройно подтягивали.

Прошло всего двенадцать лет! У летучки за окном, куда ни глянь, было зелено и чисто. Слева проплывали башни Кремля, а потом величественный храм Христа Спасителя. Ближе к Киевскому вокзалу справа стали видны краны за Москвой-рекой. Новые тучерезы, даже выше дома Нирнзее[90], строились в разных частях столицы. Под нами мерно плыл поток повозок и машин, направляемый стоящими на перекрестках городовыми. Люди спешили по своим делам, но несмотря на ожидание эстафеты Олимпийского огня и Императорский Первомай, чьи колонны красной рекой катились по Тверской, толчеи нигде не было… А в вагоне радио объявляло с пояснениями станции и пело о «героях спорта».

На стадион мы сошли, не спускаясь на эскалаторе – поезд прибывал на наш уровень и недалеко был наш сектор. С наших мест были видны факелоносцы. Атлетичный белый мужчина и непонятной мне расы стройная женщина ожидали своей очереди нести Олимпийский огонь всего метрах в десяти от нас. Новомодные бегоботы – кроссовки я уже видел. Могли и мы что-то такое, но сильно проще у нас в мастерских делать, но меня привлекла внимание одежда.

Одеты атлеты были в специальный костюм факелоносцев из новомодного бальсана. «Индианка» была обворожительна. Маша даже толкнула меня в бок: так откровенно я засмотрелся на обтягивающие барышню брюки. Не могу сказать, что ревность была беспричинной, но основное внимание моё было не на обтянутых тканью ножках. Карманы и ширинка на брюках была на застежках-молниях! И она не расходилась, несмотря на весьма энергичные разминочные движения спортсменки. А что если эту застежку поставить на женские сапоги? Или даже сделать голенища или все штиблеты из бальсана? Что ж, подумал тогда я, роди мне Машенька летом Олимпиаду или Мишеньку и будут тебе королевские черевички!

ИМПЕРСКОЕ ЕДИНСТВО РОССИИ И РОМЕИ. РОМЕЙСКАЯ ИМПЕРИЯ. КОНСТАНТИНОПОЛЬ. КИНОТЕАТР «ЭКРАН ЕДИНСТВА». 1 мая 1920 года

Перед премьерой «Трехсот спартанцев», как обычно, показывали киножурнал. И судя по всему, к премьере ожидаемого фильма должны были показать что-то соответствующее, хотя и обычные киножурналы перед сеансами были достаточно информативными.

Маршин лишь хмыкнул про себя, увидев заставку:

«ДНЕВНИК ЕЁ ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА. ВЫПУСК № 17».

На экране появилось крупным планом лицо государыни. Она смотрела прямо в зал. Её губы зашевелились. Появилась надпись: «ЧЕСТЬ В СЛУЖЕНИИ!»

Присутствующие вскочили и довольно слаженно ответили:

– На благо Отчизны!