Император из двух времен

– Я про то судно, которое идет в виду этого острова. Вот только не просвещайте меня, говоря, что контейнеровоз построили на верфи Николаева, а контейнеры производят в Мариуполе. И что вскоре их производство расширят ещё на четыре крупных завода. Я всё это знаю, и вопрос можно было бы считать риторическим, но это не так. Я долго присматривался к Михаилу Романову. Уверен, что вы делали то же самое. Уверен также в том, что вы пришли примерно к тем же выводам, что и я. Михаил – совсем не тот человек, за которого себя выдает. Вот это всё откуда берется? – Доменико обвел бокалом всё окружающее их пространство. – Я не про остров, а вообще. Ну, вы меня понимаете.

Сайлинг усмехнулся.

– Если бы мы не знали точно о каждом шаге Михаила Романова и Иоланды Савойской от младенчества и до сегодняшних дней, то можно было бы предположить, что они явились из будущего.

Доменико отрицательно покачал головой.

– Сайли, я тоже в душе романтик, но не до такой же степени, право слово! Вся их жизнь изучена скрупулёзно под большим увеличительным стеклом. Но что нам известно? Я буду излагать факты, а вы меня поправляйте или дополняйте, если в том будет необходимость. Итак, факты.

Говоривший раскурил папиросу и продолжил:

– С самой юности и до марта семнадцатого года Михаил Романов, будучи родным братом русского царя, вёл типичный образ жизни молодого гвардейского офицера – представителя высшей аристократии. Кутежи, попойки, интрижки и громкие скандалы. Ни разу он не был замечен в чём-то предосудительном, я имею в виду политику, бизнес и прочие серьезные дворцовые интриги. Слыл мягкосердечным, наивным и легко поддающимся внешнему влиянию человеком, склонным к эмоциональным эпатажным поступкам, сродни той его скандальной женитьбе на Наталье Шереметьевской, из-за которой ему царь Николай даже запретил въезд в Россию. В общем, ничем не примечательная, проходная, пустая фигура, коих так много при любом дворе. Разве что за счет высокого происхождения он был лишен необходимости льстить кому бы то ни было. Скорее льстили ему, рассчитывая с его помощью решить какие-то свои вопросы. Но я отвлекся. Во время Великой войны доблестно воевал, но тоже ничего выдающегося не показал. Впрочем, на уровне командующего дивизией, а затем корпусом, это сделать не так уж и просто. Итог всего сказанного: если бы Михаил не был родным братом русскому царю, то на него бы вообще никто бы не обратил никакого внимания, ведь так?

Оба собеседника согласно кивнули. Доменико пыхнул пару раз, затянувшись папиросой, и, задумавшись на несколько мгновений, заговорил дальше:

– Так было до тех самых дней, пока в России едва не случилась революция. Нам до сих пор не удалось установить, что послужило толчком к резкой перемене поведения Михаила. Как бы то ни было, но утром 12 марта он кардинально изменил своё поведение и начал активно действовать. История с его перелётом из Гатчины в Могилёв достойна отдельного рассказа, но я не буду отвлекаться в данный момент. Сейчас лишь факты: он встретился с братом, и у них состоялся бурный разговор за закрытыми дверями. По моим сведениям, Михаил пытался убедить брата начать действовать. Тот отказался и уехал. И тогда безалаберный и слабовольный Миша резко меняется, совершая фактически государственный переворот. Переворот, блестяще организованный и не менее блистательно проведённый. Да так, что по итогу все другие заговорщики оказались буквально разгромлены, невзирая на всю их предварительную подготовку и более лучше позиции. Переворот, проведенный твердой, уверенной рукой. Гениальным и циничным умом. Прекрасно зная, что он нарушает закон, Михаил не остановился даже перед массовыми расстрелами, без суда и следствия отправляя к стенке всех, кто стоял на его пути. Что означает, что он был уверен в своих силах и не испытывал ни малейших колебаний. Он не собирался отвечать за свои действия перед кем бы то ни было. Царь Николай явно был им уже сброшен с шахматной доски. Эти события вдруг явили миру яркого, харизматичного вождя, жесткого, а когда нужно, и жестокого, не колеблющегося и не останавливающегося ни перед чем на своём пути. Последующее воцарение, жесткая расправа с мятежниками и прочими революционерами, аресты и чистки, завоевание Проливов и разгром Турции, блестящая победа при Моонзунде, в которой он лично командовал войсками, лишь подтверждают это моё утверждение. Реформы, конституция, аграрный передел, мощный рывок в промышленном и техническом развитии. Мог ли всё это проделать тот Миша, образ которого он все прежние годы так тщательно культивировал? Мой ответ – нет. Вывод? Мой вывод таков – ничего вдруг не бывает.

Сайлинг пыхнул сигарой и, усмехнувшись, поинтересовался:

– И как ты склонен объяснить сей феномен, а, Доменико?

Тот пожал плечами.

– Я думаю, Сайли, что ситуация становилась неконтролируемой, и Михаилу пришлось сбросить часть своих масок и явить себя миру в новом качестве. Не думаешь же ты, что Миша смог всё это провернуть в одиночку?

Сайлинг покачал головой.