В лагере шестой коалиции, который в то время был занят гласными договорами и закулисными интригами Венского конгресса, первым получил известие о побеге Наполеона с Эльбы фактический глава правительства Австрийской империи князь К. В. Л. Меттерних. 7 марта он только лег спать под утро (в 3 часа), а в 6 часов камердинер принес ему в спальню срочную депешу. Князь, решив доспать еще какое-то время, отложил ее нераспечатанной, но уснуть так и не смог и около 7 час. 30 мин. вскрыл конверт. Так он узнал, что Наполеон с Эльбы бежал. Меттерних бросился оповещать об этом монархов, а те распорядились экстренно собрать министров иностранных дел[1598]
. Поднялся переполох: каково было Меттерниху, Каслри, Талейрану смотреть в глаза Александру I и Фридриху Вильгельму III, памятуя, что по секретнейшему январскому договору 1815 г. через считаные недели Англия, Австрия и Франция должны были бы начать войну против России и Пруссии? Второе пришествие Наполеона заставило их забыть распри и вновь сплотиться между собой.Разумеется, не обошлось и без некоторых трений, дипломатических колкостей. Когда Александр I упрекнул герцога Веллингтона: «Как могли вы позволить ему бежать?», герцог показал, что он за словом в карман не лезет: «А вы как могли там его оставить?»[1599]
Но в главном коалиционеры были едины. 13 марта в Вене все пять великих держав, включая Францию (в лице Талейрана), а также Испания, Португалия и Швеция обнародовали декларацию, проект которой сочинил Талейран[1600]. Творцы декларации поставили Наполеона «вне закона по всей Европе» («можно спросить, по какому закону?!» - возмущался Бен Вейдер[1601]), объявили егоПока «братья» - монархи готовились помочь Бурбонам, а Бурбоны - бежать из Парижа, Наполеон «подлетал» к Парижу. В ночь с 19 на 20 марта он прибыл с авангардом своих войск в Фонтенбло, занял там дворец и прежде чем лег спать долго смотрел с дворцового крыльца на «Двор прощания», где ровно 11 месяцев (день в день) тому назад происходило душераздирающее прощание с его гвардией. А наутро 20-го императору доложили, что этой ночью, когда он спал в Фонтенбло, король, его семья, их двор и все их присные бежали из Парижа. Теперь ничто не мешало Наполеону с триумфом вступить в столицу именно в тот день, как ему хотелось, - в день рождения его сына, «орленка», Римского короля. Возможно, по мнению Д. Вильпена, Наполеон не забывал и о том, что «21 марта-еще одна, зловещей памяти, годовщина - казни герцога Энгиенского (21 марта 1804 г.). Поэтому Наполеон считал необходимым попасть в столицу вечером 20-го»[1603]
. Впрочем, Л. - Ж. Маршан несколько запоздавшее, только к 20 часам, прибытие Наполеона в Париж объяснял просто: «...его задержали толпы людей, собравшихся на его пути, а также генералы, которые спешили поздравить императора с возвращением из ссылки на трон»[1604].Несмотря на вечерние сумерки, все были уверены, что Париж встретит Наполеона грандиозным торжеством, но действительность превзошла все ожидания. По данным очевидцев, приветствовать императора вышли на улицы до 20 тыс. парижан[1605]
. Ярко описал момент прибытия Наполеона в Тюильри Евгений Викторович Тарле: «Несметная толпа ждала его во дворце Тюильри и вокруг дворца. Когда еще с очень далекого расстояния стали доноситься на дворцовую площадь с каждой минутой усиливавшиеся и, наконец, превратившиеся в сплошной, оглушительный, радостный вопль крики толпы, бежавшей за каретой Наполеона и за скакавшей вокруг кареты свитой, другая огромная толпа, ожидавшая у дворца, ринулась навстречу. Карета и свита, окруженные со всех сторон несметной массой, не могли дальше двинуться. Конные гвардейцы тщетно пытались освободить путь. “Люди кричали, плакали, бросались прямо к лошадям, к карете, ничего не желая слушать”, - говорили потом кавалеристы, окружавшие императорскую карету. Толпа, как обезумевшая (по показаниям свидетелей), бросилась к императору, оттеснив свиту, раскрыла карету и при несмолкаемых приветственных криках на руках понесла Наполеона во дворец и по главной лестнице дворца наверх, к апартаментам второго этажа»[1606].