Император Наполеон

Уже в первые из своих «Ста дней» Наполеон поставил перед собой главную задачу: реформировать управление империей, придав ей либеральный вид. Но, будучи вынужденным готовиться к военным действиям, он отвлекался и на заботы о вооруженных силах. 9 и 10 апреля были изданы его декреты о призыве солдат запаса для регулярных войск и для Национальной гвардии. Кадровая армия, которую Наполеон оставил было «в наследство» Людовику XVIII и теперь «отнаследовал» обратно, насчитывала 150 тыс. человек. Император в кратчайший срок довел ее численность до 250 тыс.[1627] Национальные гвардейцы, в отличие от кадровых солдат, не получали боевой подготовки, поскольку использовались не в боях и походах, а для контроля над главными городами Франции, «защиты крепостей и пограничных постов»[1628]

. Общая численность Национальной гвардии к началу лета 1815 г. достигала 160 тыс. человек[1629].

Пока комплектовались полки регулярных войск и Национальной гвардии, Наполеон занялся главным делом - конституционной реформой. Для этого он (к всеобщему удивлению) приказал отыскать и доставить к нему в Тюильри его личного врага Констана.

Бенжамен Анри Констан (1767 - 1830 гг.) - писатель[1630], публицист, социолог, всемирно известный теоретик конституционализма - пребывал в эмиграции с 1803 г. до возвращения Бурбонов в 1814 г. 19 марта 1815 г. (за день до «прилета» Наполеона в Париж!) он опубликовал в газете «Журналь де деба» буквально остервенелую передовицу против «людоеда Бонапарта»: «На стороне короля - конституционная свобода, безопасность, мир; на стороне Бонапарта - рабство, анархия и война <...>. Он - Аттила, он - Чингисхан, только более страшный и отвратительный». Примечательна концовка этой передовицы: «Я увидел, что король слился с нацией воедино. Я не стану, подобно жалкому перебежчику, пресмыкаться то перед одной, то перед другой властью, прикрывая низость софизмами и лепеча пошлости, дабы искупить постыдную жизнь»[1631]

. Не успев бежать вместе с королем за границу, Констан затаился в Нанте, и там его разыскали и оттуда доставили в Тюильри курьеры от Наполеона - прямо «в пасть Аттиле».

«Бенжамен Констан, - иронизирует Е. В. Тарле, - предстал перед “Аттилой” не без трепета и к восторгу своему узнал, что его не только не расстреляют, но предлагают ему немедленно изготовить конституцию для Французской империи»[1632].

Да, именно так: в день первой же встречи с Констаном, 6 апреля, Наполеон предложил ему составить не то чтобы новую конституцию империи, но «Дополнительный акт» (под таким названием) к действующей Конституции 1804 г. При этом император откровенно изложил свое видение задуманного им «Дополнительного акта». Вообще, «чтобы обезоружить гостя и снять его предубеждение, - читаем у Д. Вильпена, - Наполеон выставляет себя в лучшем свете: он предупредителен, приятен, блестящ»[1633]

. Здесь уместно процитировать воспоминания очевидца первой, почти двухчасовой встречи Наполеона с Констаном П. А. Э. Флери де Шабулона: «Император, желая привязать к себе господина Констана, пустил в ход все свое очарование. Когда он хотел приковать кого-нибудь к своей колеснице, он изучал и с необыкновенной проницательностью постигал ум человека, его характер, принципы, его главенствующие страсти, и тогда с непринужденным изяществом, с силой и живостью выражения, придававшими столько ценности и прелести его беседе, он незаметно проникал вам в душу. Он завладевал вашими страстями, мягко возбуждал их, ласкал их сердечно. Затем, раскрывая вдруг все волшебное богатство своего гения, он опьянял вас, погружал в восторг и покорял так быстро и так полно, что вам казалось, будто вы околдованы»[1634].

Расположив Констана к себе (разумеется, о передовице в «Журналь де деба» не было сказано ни слова), Наполеон доверительно делился с ним своими идеями о «Дополнительном акте». «Нация, - говорил он Констану о своей коронации 1804 г., - бросилась к моим ногам, когда я пришел к власти. Вы должны об этом помнить, вы же попробовали быть в оппозиции. Где была ваша опора, ваша сила? Нигде! <...>. Но времена изменились. Вновь возникла потребность в конституции, дебатах, речах <...>. Дайте мне ваши идеи. Публичные прения, свободные выборы, ответственные министры - на все это я согласен <...>. Нужна прежде всего свобода прессы, душить ее - бессмысленно. В этом я убежден <...>. Я человек из народа. И если народ действительно хочет свободы, я ее ему дам»[1635]. Далее они «оба работают сообща во время ежедневных встреч до 20 апреля»[1636]. Собственно, Констан выступал в роли автора (не зря парижане окрестят «Дополнительный акт» «Бенжаменкой»), а Наполеон - в роли редактора. Констан, как на то и рассчитывал император, с первой же их встречи был воодушевлен, полон восторга и работал вдохновенно.