Император Павел Первый и Орден св. Иоанна Иерусалимского в России

Несколько мальтийских крестов осталось в гербах, пожалованных Павлом I, а затем Александром I подданным и городам своей империи.[144] Нет оснований толковать это как признак поглощения Ордена Россией, как и в предыдущих случаях. Такие пожалования были не только императорскими «милостями», но и знаками личного благоволения Павла, поэтому они вполне оправданно отражали орденский статус монарха наряду с российским. Даруя гербовые «аугментации» подданным, Павел действовал в обеих юрисдикциях, хотя фиксация и происходила только в одной — имперской. Александр же, утверждая «русско-мальтийские» гербы графов Орловых-Денисовых (в 1807 году), баронов Ралей и Роговиковых (в 1816 году), лишь давал геральдическое подкрепление титулам, которые в свое время пожаловал его отец. Оформляя после гибели Павла такие пожалования, Герольдия просто следовала существовавшим прецедентам.

В 1810–1817 годах последовало уничтожение Российских великих приоратов, но кавалеры по-прежнему могли носить знаки Ордена и помещать их в гербах.[145]

Из числа замечательных памятников, запечатлевших эту практику, стоит упомянуть геральдический декор гробницы князя М. И. Кутузова-Смоленского в Казанском соборе Санкт-Петербурга, с кавалерским крестом за щитом герба и орденским знаком. Ношение орденских знаков было воспрещено в 1817 году только тем, кто претендовал на вступление в российскую приоратскую структуру Ордена после того, как она была истреблена указами о конфискации 1810 и 1811 годов. Дети Павла I, в том числе императоры Александр I и Николай I, до конца жизни оставались рыцарями Большого креста Державного ордена. Любопытно, что их гербы, украшенные мальтийскими орденскими знаками, включая кресты за щитом, сохранились за пределами России — в Риддарсхольмской церкви Ордена Серафимов в Стокгольме.[146]

Изредка госпитальерская тема возникала в отечественной геральдике и после эпохи Павла I, но, как правило, в знак воспоминания о нем, о его милостях, его правлении (герб Голенищевых-Кутузовых-Толстых, проект нового герба Гатчины и т. д.).[147]

Устойчивые традиции геральдического сосуществования Ордена и империи так и не сложились. Государственный надзор за употреблением орденских знаков в гербах в России не был принят. Никакого узаконения о гербовых правах Российских приоратов не устанавливалось. Имперские геральдические власти не справлялись с упорядочением отечественных дел, а вмешиваться в орденские делопроизводство и практику они к тому же не имели права.[148] Между тем геральдическая жизнь внутри Державного ордена всегда руководствовалась не столько писаными нормами, сколько живыми обычаями.

Относительная бедность русской геральдики и недолговечность ее связей с Орденом не позволили появиться на свет таким специфическим гербовым формам, как, например, принятые в Богемском Великом приорате «мальтийские» нашлемники. В целом орденская геральдика в России предстает перед историком чрезвычайно дробной, неоднородной, полной неожиданностей. Тем большее значение имеет исследование каждого отдельного памятника, дошедшего до сего дня.

Р. Р. Гафифуллин

Об иконе Филермской Богоматери

В число реликвий госпитальеров входили: часть правой руки Иоанна Крестителя, фрагмент голгофского креста и священная для рыцарей икона богоматери Филермо. По церковному преданию икона была написана евангелистом Лукой и им же принесена около 46 г. н. э. в Антиохию, где и находилась на протяжении трех столетий. Затем она была перенесена в Иерусалим. Однако уже в V веке (около 430 г.) византийская императрица Евдокия, супруга Феодосия Младшего, во время своего паломничества к святым местам взяла эту икону и послала ее в знак благословления сестре своего супруга Пульхерии. В Константинополе радостно принятый Пульхерией «образ Богоматери» был помещен в новоустроенном влахернском храме, где и пребывал в течение многих столетий.[149]