Императорские изгнанники

- Интересно, почувствуют ли те, кто сражается, то же самое?

- Я участвовал в боевых действиях больше, чем полагалось мне, за последние годы, господин. Вы знаете это лучше, чем кто-либо. Мне нечего доказывать кому бы там ни было, в то время как эти вспомогательные задницы прохлаждались здесь, на Сардинии.

- Дело сделано и принято. Свободен.

После того, как центурион ушел, Катон быстро завершил свой отчет, вдавил печать в воск и закрыл табличку, а затем вызвал писаря, чтобы он отправил ее на север, к Скурре, в его убежище в Тибуле. Хотя, как долго наместник и его свита смогут избегать эпидемии, было трудно определить, учитывая скорость ее распространения. Он поправил полученную повязку на левом глазу и надежно завязал ремешки на затылке, затем, взяв седельные сумки, пояс с мечом и шлем, покинул штаб и направился к колонне всадников, пехотинцев и повозкам вдоль главной улицы, протянувшейся по внутренней части форта.

Его офицеры и Аполлоний ждали его у ворот. Осла привязывали к рогу седла лошади агента, а Кальгарнона привязывали к седлу на спине животного. Его ноги и руки были забинтованы, а лицо блестело от пота, пока он пытался сдержать боль, которая мучила его истерзанные пальцы рук и ног.

Катон перекинул седельные сумки через лошадь, которую ему держал один из ополченцев. Он надел шлем, застегнул ремни и залез в седло, затем взял поводья и кивнул Плацину. Центурион набрал воздуха в грудь. - Откройте ворота! - проревел он. – Колонна, готовься к выходу… Выступать!

Когда они проходили мимо Августиса, Катон был рад видеть, что ворота были закрыты и один из городских ополченцев стоял на страже на крыше сторожки. Вдоль стены было видно еще несколько человек, и одна дряхлая старуха непонятно визжала на колонну, когда она шла к дороге, ведущей в покрытые лесом холмы на восток. Катон форсировал темп, желая оставить очаг эпидемии позади и как можно скорее сблизиться с врагом. Местоположение, которое описал Кальгарнон, казалось грозным: долина, защищенная отвесными скалами и доступная только через узкое ущелье, местонахождение которого было известно лишь горстке людей.

В любой другой раз Катон был бы доволен тем, что заставил бы голодом капитулировать врага, но с Клавдией, находящейся в плену среди разбойников, а также чумой, быстро распространяющейся за их спинами, время было слишком драгоценным, чтобы тратить его на осаду цитадели разбойников. Вполне возможно, что укрепления противника в ущелье окажутся достаточно незначительными, чтобы сдержать лобовую атаку. В таком случае разбойники могут использовать Клавдию и других заключенных как живой щит. Если они это сделают, Катон сомневался, что в его душе достаточно стали, чтобы отдать приказ о нападении. Но если он будет уклоняться, то была большая вероятность того, что болезнь проникнет в его лагерь и уничтожит все его численное превосходство над противником. Если он не найдет другой способ разрушить цитадель, разбойники могут выжить, чтобы продолжать терроризировать провинцию и бросать вызов власти Рима. Такой исход положил бы конец карьере Катона, как удар гладия в самое сердце.

- Дам сестерций, чтобы узнать твои мысли…

Катон оглянулся и увидел, что Аполлоний поравнялся на своей лошади рядом с ним. Было заманчиво довериться агенту и разделить свою ношу, но Катон давно взял за правило не показывать своим подчиненным никаких слабостей. Он все еще горел от стыда из-за того, что два года назад потерял сознание, превратившись в темный колодец истощения, страха и ненависти к себе. Макрон был там, чтобы оградить его от других, пока он выздоравливал. Но Макрон теперь ушел, и Катон не доверял Аполлонию. Возможность того, что агент обнаружит его слабость и предоставит информацию для использования против него в будущем, нервировала.

Катон откашлялся. - Я тут прикинул… Сардинские кабаны крупнее, чем я думал ранее.

Лоб Аполлония нахмурился, и он помолчал, прежде чем кивнуть. - Я полагаю, что да. Есть что-нибудь еще у тебя на уме?

- Нет, - Катон стукнул пятками по бокам своей лошади и, прикрикнув, ускорил ее шаг. - Центурион Плацин! Давай ускоряться!

Когда они вошли вглубь леса, Катон приказал конному отряду провести разведку перед основной колонной. Пехота сомкнулась, а небольшой обоз из десяти повозок с пайками, палатками и тяжелым снаряжением охранялся целой центурией ауксиллариев, при этом на каждую повозку приходилось по одному контуберниуму. Четыре баллисты, установленные на башнях форта, были разобраны для транспортировки вместе с небольшим онагром. Они составляли все метательные механизмы, доступные Катону, но они больше могли быть полезными в поле и мало годились для ведения полноценной осады.