Императорский покер

Впоследствии, в статье, опубликованной в парижском "Мониторе", он написал: "Всяческие ро­зыски подобного типа являются смешными, разве не жаль заниматься подобными глупостями в на­шем веке? Каждому, кто желает знать, когда появился род Бонапарте, я отвечаю: 18 брюмера"[2]. Удиви­тельно даже, почему никто не посоветовал императору, что стоило бы решить уже раз и на­всегда: либо Маренго, либо 18 брюмера, чтобы никто уже и никогда не путался.

На самом деле (и это наиболее правдоподобная гипотеза) род "бога войны" был старинным патрицианским, а затем и дворянским итальянским родом, одним из многих, которые в эпоху средне­вековья носили гордое имя Боуонапарте. Происхождение этой фамилии также пробуждало многочис­ленные споры.

Наглецы-мошенники, пытающиеся ради определенных политических целей (в данный момент речь шла о том, чтобы склонить Наполеона возвратить трон изгнанным Революцией Бурбонам) вну­шить императору, будто бы он родственно связан с... Бурбонами посредством несчастного, которого Людовик XIV до смерти держал под замком в железной маске на лице[3], твердили, будто бы этим таинст­венным заключенным был брат-близнец "короля – Солнца", что является весьма правдоподоб­ным. Гораздо менее правдоподобным было очередное внушение, а именно: будто бы человек в же­лезной маске вступил в роман с дочкой тюремного охранника по фамилии Бонпарт. Из этого союза (понятное дело, легализированного – император не мог быть потомком незаконнорожденного!) должны были родиться детки, которые затем умотали на Корсику и, нося там фамилию матери, дали начало семейству Бонапарте.

Тем не менее, на Корсике семья Наполеона пользовалась фамилией в ее итальянской вер­сии, с буковкой "у" после "Б" (только лишь в Париже Наполеон "офранцузил" свою фамилию, выбра­сывая эту "у"): Буонапарте. По-итальянски buona parte означает "правое дело", "добрая часть". И тут открылась возможность блеснуть сторонникам греческой генеалогии императора. Эти доказывали, что осевший в семидесятых годах XVII века на Корсике Константин Комнин выслал ко двору великого князя Тосканы своего сына Каломера, а это имя на итальянский язык можно перевести именно как buona parte

.

Уже упомянутая, наиболее близкая истине итальянская гипотеза гласит, что предки Наполе­она, которых победившие гвельфы изгнали на Корсику (предки поставили не на ту лошадку, связав­шись с гибеллинами), свой род выводили из семейства Кадолингер, которое поддерживало стремле­ние городских коммун к освобождению, то есть, дело народа – доброе дело. Отсюда им и дали про­звище Буонапарте, впоследствии ставшее славной фамилией.

Но этой же фамилией можно было воспользоваться и для того, чтобы дать пощечину корси­канцу. Вступив в Милан, Наполеон наложил на город громадную контрибуцию, чтобы поддержать свою оголодавшую армию, после чего на одном из балов он заговорил с одной решительной дамой:

- Gli Italiani sono ladroni.[4]

На что та с усмешкой ответила:

- Non tutti, ma buona parte[5]

.

Тогда усмехнулся и он. Как утверждали его апологеты – в честь остроумия шутки. Вот только улыбка эта должна была быть весьма кислой.

С именем, которое в средневековой Италии традиционно давали второму сыну в семействе (Наполеоне или же Наполионе), никаких хлопот уже не было, за исключением хлопот с нахождением святого, который бы носил такое имя. Только лишь после заключения конкордата ватиканские профи просмотрели все мартирологии и таки нашли одного мученика с этим именем. С той поры святой На­полеон имел свое место в календаре под датой рождения императора – 15 августа. К сожалению, папаша, Карло Буонапарте, до этого возвышенного момента не дожил.

В свою очередь, стоит вспомнить и о том, что отцовские права папы враги Бонапарте с удо­вольствием ставились под сомнением. Поговаривали, что настоящим отцом гения был французский губернатор Корсики, генерал Марбёф. И так говорили, хотя дата прибытия Марбёфа на Корсику весьма расходилась с подобным утверждением (или же Наполеон должен был родиться слишком преждевременно).

Итак, первый из партнеров по игре, которой посвящен настоящий отчет, вырос в монарха из бедного дворянчика. Зато второй родился (восемью годами спустя, в 1777 году) сразу же в семействе монархов, только на его происхождении легла более черная тень – сомнения будили не только от­цовская линия, но даже и материнская.