Императрица Цыси. Наложница, изменившая судьбу Китая. 1835—1908

Душу вдовствующей императрицы наполняла горечь оттого, что заморские дипломаты встали на сторону ее приемного сына. Но еще больше ее разозлило то, как власти мировых держав относились к ее империи после попытки установить дружественные отношения во время приема жен дипломатов. Как только она протянула руку дружбы и объявила лозунг «Одна семья; все мы из одной семьи», ей нанесли злобный удар. В самом начале 1899 года итальянцы потребовали уступить им военно-морскую базу в бухте Сямынь, представлявшей собой глубоководный залив на восточном побережье провинции Чжэцзян. И речь совсем не шла о каких-то стратегических намерениях, итальянцам обладание клочком территории Китая служило показателем статуса их страны, которая якобы ни в чем не уступает остальным европейским державам[39]

. Поскольку такое приобретение никак не угрожало этим державам, англичане дали итальянцам свое согласие, как и власти практически всех остальных держав. Затем итальянцы устроили демонстрацию своих боевых кораблей у побережья недалеко от Пекина. В Италии и столицах других держав ждали, что китайцы в свете угрозы войны падут на колени, как это случалось раньше. Роберт Харт, стоявший на стороне китайцев, демонстрировал пессимистический настрой: «Поступил ультиматум итальянцев: через четыре дня китайцы должны ответить «да» или взять на себя вину за последствия отказа! Ситуация опять обостряется до предела… Боюсь, мы скатываемся от плохого к худшему. У нас отсутствует запас денежных средств, отсутствует флот, отсутствует толковая военная организация. Остальные державы последуют примеру, и debacle [sic] (разгрома) долго ждать не придется. Китай совсем не разваливается на части сам по себе, это западные державы рвут его на куски!» Р. Харт снова сетовал точно так же, как делал это во время войны с Японией, на то, что «нет у нас сильного правителя…».

Но в это время у власти находился другой правитель. Представители западных держав наблюдали, как к «великому удивлению итальянцев, равно как и всех остальных заинтересованных сторон, китайцы ответили решительным отказом». Руководство китайского внешнеполитического ведомства вернуло ноту министра итальянского посольства

Де Мартино нераспечатанной. Сэр Клод Макдональд истолковал такой демарш так, что, «не видя возможности согласиться на данный запрос и считая, что предъявление аргументов на точку зрения итальянского министра будет означать пустую трату большого числа перьев и объема чернил, возвращаем синьору Де Мартино его депеши». Цыси отдала распоряжения готовиться к войне. «По всей империи началась бурная деятельность», – отметили заморские наблюдатели.

В самый разгар драмы сменился итальянский министр в посольстве. Прибыл новый итальянский посол Джузеппе Сальваго Раджи, и ему предстояло вручить свои верительные грамоты императору Гуансюю. Нарушив дипломатический протокол, в соответствии с которым верительную грамоту вновь назначенного посла должен был от имени императора принять китайский сановник, Гуансюй «протянул руку, чтобы взять бумаги», – отметил Сальваго Раджи, чем «вверг великого князя Цзина в ступор». Итальянцы истолковали этот жест императора как сигнал очень большого значения: что китайцы собираются обойтись с ними по-доброму и что их канонерские лодки сыграли свою роль успешно. Их посетило глубокое разочарование, когда на следующий день прибыли китайские чиновники для объяснения поступка императора как отклонения от протокола, под которым не следует домысливать какого-то намека. 20 и 21 ноября 1899 года Цыси выпустила два указа, в которых выразила свое негодование и решимость: «Нынешняя ситуация полна опасности, и державы взирают на нас как тигры на свою добычу, все пытаются навалиться на нашу страну. С учетом финансовых и военных возможностей Китая сегодня мы, разумеется, должны постараться предотвратить войну… Но если наши мощные враги попытаются принудить нас пойти на уступки их требованиям, на которые мы не можем согласиться, тогда у нас не останется другого выбора, кроме как положиться на справедливость нашего дела, сплотиться и вступить в схватку. Если нас принудят к войне, как только ее объявят, все провинциальные начальники должны будут объединить усилия в борьбе с этими ненавистными врагами. Всем запрещается произносить слово «хэ» [умиротворение], никому нельзя даже думать о нем. Китай – громадная страна с богатыми ресурсами и сотнями миллионов человек населения. Если вся нация сможет сплотиться в своей преданности императору и стране, какого мощного врага нам следует бояться?»