Имперский раб

– Мне доложили, что ты весьма ученый человек и умелый воин, что, впрочем, я и сам видел… Скажи, Ефрем, ты не держишь на меня обиды?.. Говори честно. Смелость и честность – это достоинства, за это я награждаю. К тому же свои подарки я не отбираю, разве что у предателей.

– Кто же признает власть, ежели ее не видно? И кто тогда ее, ничем не проявившую себя, уважать станет? – улыбнувшись одними глазами, ответил Ефрем.

– И даже когда власть эта проступает на твоей шкуре? – Недоверчиво спросил правитель, пристально посмотрел на него и жестко добавил: – Я же просил тебя не врать.

– Мы только песчинки в этом мире, мой господин. Бог избранных наделяет правом власти… Конечно, мне больно, но роптать – значит восставать против Бога… Моя жизнь во власти его. Раз он послал мне такое испытание, я должен принять его со смирением.

– Значит, ты считаешь, что подданные не вправе обсуждать замыслы и дела правителей?

– Да, повелитель. Долг подданного помогать своему господину всем, чем может! Знаниями, умением, а понадобится – и жизнью.

Лицо аталыка потеплело. Он внимательно посмотрел на Ефрема, потом сказал:

– Хорошо. Тогда скажи мне по порядку, что бы ты сделал, ежели тебе поручили, скажем… готовить военный поход?

Ефрем задумался. Правитель не торопил. Все вельможи с интересом наблюдали. Наконец Ефрем заговорил.

– Перво-наперво, я должен знать, кто мой противник…

– Так, так, – поощрил ответ аталык, – дальше.

– Узнал бы, чем и как живет он. Какие дороги ведут к самым важным крепостям, из кого его армия и чем вооружена… Как содержат солдат… Какие у них кони, чем их кормят, как куют…

– А кто полководец?

– Это потом.

– Вот тебе и раз, как же так? Разве не важно знать, кто тебе противостоит? Что умеет и каков сам он воин?

– Важно, повелитель. Но узнав, как построена армия противника и по плохим или хорошим дорогам на нее наступать можно, я узнаю о предводителе больше, чем мне скажет его имя. Узнав, как подкованы кони врага, какой припас собран, я узнаю, на какой путь они рассчитывают – значит, могу угадать: на меня или от меня двигаться намерен мой противник.

– Т-а-а-к, – протянул довольный правитель. – Сам-то чертежи грамотные умеешь составлять?

– Учился, когда на службе в России был. Командиры мои учили…

– Смог бы, скажем для начала, дороги в Бухарском ханстве счесть и чертеж им составить?

– Ежели велишь и грамоту на это дашь да людей знающих и умелых позволишь подыскать – отчего же не сделать.

– Хорошо, завтра же и приступишь, – сказал правитель Ефрему добродушно, а для остальных, повысив голос. – С этого дня беспрепятственно разрешаю тебе приходить во дворец. Отныне никто не смеет приказывать тебе, кроме меня. Команду наберешь себе сам, кого посчитаешь нужным… Даже если нужный для дела человек в чьем-то владении будет!

Аталык обвел грозным взглядом присутствующих. Стояла гробовая тишина. Душа Ефрема трепетала: «Наконец-то! Почти через пять лет добрался до главного. Теперь можно и о местах сих, и о грядущих планах узнавать без всяких препятствий и никого не таясь!».

Для начала он набрал команду из семи человек, взял к себе и Семена. Он описал окрестности Бухары. Составил планы и чертежи. Потом обследовал все ханство и составил карты дорог и укреплений. Примерно счел население. Аталыку доложил, что так легче будет собирать войско и налоги.

Из найденных во дворце правителя старых бумаг Ефрем понял, что все это здесь когда-то делали, но за войнами все забылось. Основную армию в Бухарском ханстве набирали из местного населения. Но это происходило в дни больших походов или для отражения нападений. В мирные дни войско распускали. Ефрем исследовал, записал и доложил правителю и то, где что выращивают, добывают, строят и производят. Правителю нравилась расторопность, рассудительность и результаты работы Ефрема. Но он строго-настрого приказал тщательно хранить собранные сведения от сторонних глаз.