Иная судьба

Воздух скрипит на зубах, давит грудь, сыплется внутрь прогорклым пеплом.

Смотреть не на что — на севере выпаленная земля. Остатки стеблей разлеглись между трещин на почве, из которой выпили все соки. Земля отдала что могла. Растения тоже.

Теперь вернуться туда, где Кора бродит по колено в «не-тех» цветах — если не те, почему из Земля вообще вырастила?

— Поздно, сжали урожай. Может, конечно, еще не выпили, сложили где-нибудь…

Осмотреть котлы? Подойти к кострам? Это значит — нужно близко, совсем близко… Арес качает головой, в запальчивости открывает рот: не позволю.

— Ты после раны, — шепчет в ответ она. — Будь здесь. Защищай её.

Кора-Персефона мимоходом сует ей в руки отцовский шлем. Без страха отдает невидимость, усмехается взрослой, безразличной усмешкой — кого другого защищайте… Потом отворачивается. Бормочет что-то траве — или спрашивает у нее? Афина Мудрая принимает шлем и становится — Афиной Невидимкой.

Сандалии почти не оставляют следов на легком, сыпучем пепле. Храп Гигантов валит с ног, еще сильнее валит с ног вонь: сладковатый запах падали, смрад немытых тел, запах чего-то горелого — нарастают с каждым шагом. В огромном костре валяются части целых деревьев, куски плоти — вот торчит копыто сатира, а вот нежное предплечье нимфы…

«Мать-Гея, — шевелятся губы. — Что ты сделала, что ты сделала?!»

Перевернут котел — душистый отвар со знакомым запахом утекает в землю, последние капли. Наваливается дремота: ну, конечно, там же Гипнос в воздухе — и на плечи будто падает остров Флегры. Вздор — я выдержу, выдер…

Плывут косматые тела, запрокинутые шеи искусно подставляются под меч — нет, нельзя, теперь уже правда, их не возьмет простой удар, теперь уже — только знания. Соберись, Мудрая. Смотри, Мудрая. Вглядывайся в лица, тела, оружие. Пытайся понять — чем бьют?

Перебирай, будто отточенные клинки в оружейной.

Они и есть отточенные клинки. Серпы, которым предстоит сжать бессмертных: неуязвимые, неотвратимые, порожденные плодоносностью Земли… и Тартаром.

Великая Бездна распахивает приветственный ощер за каждым из них — Хаос, как же просто, Мать-Гея, разозлившись на своих внуков и правнуков, собирается освободить своих детей. Те, которые — в Тартаре. Те, которые ждут.

Бездна смеется, лезет в глаза Мудрой: гам! Гам! Раскрывает рот там, за плечами спящих детей, будто голодающий птенец. И нужно встряхнуть головой, убрать из груди липкий ужас, нужно — понять.

Тартар нельзя открыть, пока за ним стоит воля его царя. Пусть себе царь шатается где-то между смертными: великая Бездна будет закрыта, пока такова его воля. Пусть себе на подземном троне разместился кривляка-Мом — все знают, кто одолел Посейдона. Все знают — чье это место.

Сейчас Тартар держит еще и Зевс — после ухода брата в Стикс Владыка Олимпа может распоряжаться и подземным миром как своей вотчиной. Но Зевс — легкая задачка. Вот лежит и спит решение — яростное, с трезубцем, с крыльями. Оружие против тирана-Громовержца.

Но Тартар… Тартар не откроется просто так даже если и Громовержца не станет. Значит, должен быть ключ. Должен быть…

Ноги врастают в землю.

Афина стоит и смотрит на молодого Гиганта — не огромного, просто высокого, мускулистого. Тот спит тихо, тревожно — укутавшись в пятнистые шкуры. Лицо скрыто черными волосами — только проступает неявно острая скула. А пальцы сжимают оружие. Древнее, потертое, знакомое оружие, от которого сразу же нужно отвести взгляд — будто это оружие тут же проткнет горло. И уходить, уходить быстрее, не задумываясь, обо всем можно подумать после, а теперь — бежать отсюда…

Поздно. Гигант подхватывается, будто кто-то шепнул ему на ухо: опасность! Прикрывает глаза, прислушиваясь к дыханию братьев — и Мудрая замирает, не смея ступить. Увидит, почувствует, а тогда уже…

Древний, тусклый металл приковывает взгляд.

— Кто здесь? — спрашивает Гигант весело. — Эй, покажись, невидимка!

И поворачивает голову, и черные, пронзительные глаза нашаривают, ищут, ощупывают воздух.

Только бы Кора успела уйти, — взмолилась Афина мысленно. Только бы Арес…

Боевой клич ударил вовсе с неожиданной стороны: она оставляла мужа на севере острова, а клич раздался на юге. Весело прокатился между скал.

— Эй, сони! Привет из подземного мира! Давно гостинцев-оплеух не получали?

Черноволосый Гигант обернулся на клич, перетек в боевую позу. Ног у него не было — ниже пояса шло черное змеиное тулово.

Пальцы сжали страшное, старое, истертое оружие. Разжались неохотно.

Вокруг, потревоженные криком Ареса, уже вставали другие Гиганты. Расправляли крылья, разевали рты в зевках.

— Это что это еще? Из подземного мира? А?

Молодой Гигант дернул плечами. «Так, мелочишка», — пробормотал разочарованно.

— Эгей! Убогие! — радостно крикнул Арес, и Афина чуть было не застонала в голос. — Что-то вы там медленно — может, пинком под зад поторопить?

Саженцы матушки-Земли задвигались, загомонили.

— Да мы тебя… самого пинком… пле-е-е-есень!

Повскакивали на ноги, загрохотали горным обвалом навстречу одинокой фигуре, стоящей между скал.