Иная судьба

— Значит, — сказал муж, тяжело дыша, — значит, здесь нужен тот, кто мог бы принести им смерть. А потом уже — наше дело. Смертный… герой.

Афина глядела в поблескивающее звездами небо. Звезды мигали, суетились — видно, строили созвездие героя. Самой фигуры не было видно — проступала только сложенная из звезд тетива.

— Нет, — заговорила Мудрая со странной уверенностью. — Не смертный герой.

Смертный лучник.

МОНОДИЯ. ПЕРСЕФОНА

Жизнь подземного страшится:

Недоступен ад и тих;

И с тех пор, как он стремится,

Стикс не видывал живых;

Тьма дорог туда низводит;

Ни одной оттуда нет;

И отшедший не приходит

Никогда опять на свет.

Ф. Шиллер

Однажды Аполлон показывал ей оракул. Свой храм в Дельфах. Расселину, из которой поднимался ядовитый пар — свивался в диковинные пары и плыл, плыл… Она ёжилась, слушая бормотание пифии, а Аполлон улыбался покровительственно: «Не бойся, на бессмертных этот туман не действует». И потом еще не мог понять: почему она дрожит? Почему прижимается к нему?

В клубах тумана стояла тень. Худая, будто изглоданная кем-то, высохшая, с безумными гноящимися глазами. Тень тянула костлявую руку, разевала рот в безумном крике — и на запястьях у нее были следы от цепей.

— У меня нет детей, — шептала тень и всё пыталась дотянуться дрожащими пальцами. — У меня нет детей, а я так хотела. Но она изгнала меня и родила сама. Ты представляешь это — никогда не иметь детей?!

Нет, — хотела она сказать. Не представляю. У меня непременно будут дети. Но мне тебя жаль. Кто обидел тебя?

— Моя сестра, — шепчет тень искусанными губами. — Сестра, с которой мы родились в один день. Она решила, что мне не место в мире. Растерзала меня и обрекла то, что от меня осталось, на вечное заточение. На вечное заточение среди чудовищ и бед. Ты представляешь, что это — вечное заточение?!

— Нет, — покачала она головой. Рядом со мной мой возлюбленный, и я могу радоваться солнцу, и так будет всегда. Но мне очень, очень тебя жаль. Могу ли я помочь тебе?

— Сможешь, — шепчет тень со впалыми щеками, с язвами на ногах. — О, ты сможешь, Персефона, ибо лишь та, кто уничтожает разрушение и приносит весну может победить ее. Потому что весна всегда приходит с моим именем!

Я не Персефона, — хотела она сказать. Я просто Кора, и я не понимаю, о ком ты говоришь. Я не хочу никого побеждать. Никого не хочу убивать. Кто ты, несчастная?

Но тень отходит, растворяется. Бормочет что-то жалкое, захлебывающееся о том, что лишь отголоски ее пребывают в мире, и всё повторяет о заточении среди самых страшных бед и чудовищ, и о каком-то сосуде. И о своей сестре, которая настигла ее обманом и лишила ее всего, потому что знала…