– Его сцапали полицейские и отвезли в местный изолятор или больничку. В общем, упекли в «санаторий». Кажется, это там...
Джонс энергично зашагал по улице навстречу слепящему солнцу. Матт едва за ним поспевал.
– Скажите, – пробормотал юноша, – на каком наречии вы говорили с аборигенами около забегаловки? Мне казалось, я знаю испанский, но не разобрал ни слова.
– Это кечуа. Местный диалект инков.
– Откуда вы его знаете?
– Долго рассказывать... – пожал плечами профессор, успев перехватить руку уличного мальчишки, который уже вытаскивал у него бумажник. И, сунув сорванцу в ладонь монету, отпустил.
– Я не тороплюсь, – сказал Матт.
Странное дело, его неудержимо тянуло узнать о жизни этого человека как можно больше.
– Что ж, – кивнул профессор, – когда-то я путешествовал в компании Панчо Вильи.
От удивления Матт споткнулся.
– Ну, вы, блин, даете! Правда?
– Ты спросил, я ответил. И пожалуйста, следи за своим языком!
– Панчо Вилья! Да ведь это мексиканский генерал-революционер!
– Точно. Строго говоря, он меня похитил.
– Кажется, вас этим не удивишь.
– Да уж, привычка.
Матт недоверчиво покачал головой.
– Значит, вы были в плену у самого Панчо Вильи?
– Это произошло, когда он сражался против Викториано Хуэрты. – Профессор раздраженно сплюнул. Как будто само имя Хуэрты вызывало у него отвращение.
– Погодите... Когда же это было? Кажется, сорок лет назад. Сколько же вам тогда было?
– Столько, сколько сейчас тебе, сынок.
– Вот черт! Вашим родителям явно было не до вас.
Инди снова пожал плечами.
– Да уж, времена были трудные. У меня с матерью действительно были непростые отношения.
Матт сочувственно хмыкнул.
– Точь-в-точь как у меня. Мы с матерью тоже все время ссоримся.
– Ты бы с ней повежливее, сынок, – проворчал Джонс. – Мать у человека одна. И притом не вечная.
Матт немного смутился и некоторое время шел молча. Потом не выдержал и снова принялся болтать. Что-то никак не давало ему покоя.
– Тут дело не только во мне. Не я один виноват. Мать взъелась за то, что я бросил школу. Теперь держит меня за слабоумного...
Профессор удивленно дернул бровью.
– Так ты бросил школу?
– И не одну, – усмехнулся юноша. – Я бросал их одну за другой. Что за хрень, когда тебя целыми днями учат играть в шахматы, вести дискуссии, фехтовать... – Он похлопал по ножику в кармане. – Я могу фехтовать ножом почище любого мушкетера! Да что толку...
– Значит, ты так и не закончил школу?
– Не-а. В школе одна хрень, я же говорю. Дурацкие книги и все такое. То есть я не в том смысле, что я вообще не люблю книги. Когда я был маленьким, Окс заставил перечитать кучу литературы. Мне попадалась даже одна из ваших книг.
– Да что ты?! – изумился профессор. Было видно, что ему необычайно приятно узнать об этом.
Матт давно заподозрил, что между Джонсом и Оксом пробежала какая-то кошка.
– Теперь я сам выбираю себе книжки, понимаете?
– Ну а чем ты зарабатываешь себе на жизнь? Есть у тебя дело?
– Чиню мотоциклы. Я отлично разбираюсь во всех марках двигателей.
– Собираешься заниматься этим всю жизнь?
Во взгляде Матта мелькнуло раздражение.
– А что, вам не нравится? Что тут такого?
– Да нет, ничего. Если ты действительно любишь это дело, кто бы что ни говорил, никого не слушай, сынок.
Профессор и Матт добрели до угла. Инди показал в самый конец улицы. Вдали, на самой вершине холма виднелось громадное глинобитное строение. Даже в ярком солнечном свете оно не казалось чересчур приветливым. Не говоря уж о том, что на большинстве окон были решетки.
«Санаторий».
Когда подошли ближе, Матт прочел вывеску над дверью:
«Обитель святого Антония де Падуа».
Профессор мрачно усмехнулся.
– Что такое? – полюбопытствовал Матт, когда они поднимались на крыльцо.
– Антоний де Падуа. Это святой, который помогает отыскать потерянные вещи.
Матт снова оглянулся на вывеску.
– Значит, мы как раз по адресу!
Между тем на другой стороне улицы из-за тележки с фруктами осторожно выглянула какая- то фигура. Хмуро поглядев вслед юноше и профессору, человек покачал головой и с отчетливым британским акцентом пробормотал себе под нос:
– Опять за свое... Вечно тебе неймется, Инди!
Глава 2
Инди шел за медсестрой, которая неторопливо вела их по безукоризненно чистому коридору вдоль ряда железных дверей с маленькими зарешеченными окошками. Каблучки медсестры отдавались звонким эхом под потолком из красной черепицы. Юноша плелся следом за профессором. Было видно, что ему здесь не по себе.
Сложив ладони на животе, медсестра нервно крутила в пальцах связку ключей, перебирая их, словно это были монашеские четки. Она говорила по-испански.
– Да, помню такого. Был здесь пару месяцев назад. А потом... его увели плохие люди с ружьями. Пришли и выкрали его. – Она искоса посмотрела на Инди. – Такой был симпатичный человек.
Один из обитателей «санатория» смотрел на них, жадно прильнув к решетке на двери. Раскрыв косой рот, в котором торчало всего три кривых зуба, бедолага понес какую-то невообразимую околесицу, – как будто заговорил сразу на всех языках.
Матт подошел ближе.
– Кажется, несколько слов можно разобрать. Он что-то говорит об археологе.