Инферняня

– А мистер… – огорченно начал он.

– Встретил знакомого, – сказала я и направилась вслед за Томасом.

Продавцы и телохранители стали восклицать:

– О, мистер Дабкин. Как поживаете, сэр?

На что Томас снисходительно кивал. Шейх развернулся и, увидев Томаса, улыбнулся и заговорил по-арабски. (Ну, наверное, по-арабски. Потому что шейхи же живут в Арабских Эмиратах… Вроде бы…)

И Томас по-арабски ему ответил! А потом они еще говорили с минуту, после чего Томас подошел ко мне и сказал:

– Ну, идем.

Продавец с коробочками тоскливо воззвал из-за прилавка:

– Мистер?..

– Извините, – сказал Томас. – Меня вдруг жадность одолела. Ты ведь простишь меня, дорогая? – обратился он ко мне, иронично подняв бровь.

– Никогда! – возмущенно сказала я и вышла из магазина, оскорбленно стуча каблуками – ну, в смысле, выразительно топая толстыми резиновыми подошвами кроссовок.

Томас выбежал следом.

Я стояла на тротуаре и смеялась. Здорово же мы все провернули!

– Год ношу ее с собой, – сказал Томас, – и ни одного цента с нее не снял. Она как пистолет-пугач.

Он вскинул руку, ловя такси.

– Это же какая-то особая кредитка? – сказала я.

– Да. Так называемая «грошовая» Виза. Их меньше дюжины в мире. Большая часть у наших.

– «Грошовая»? – удивилась я.

– Ну, название намекает, что для тех, кто в этом клубе, деньги ничего не значат.

– А что тебе ответил шейх?

– Ничего не видел, ничего не знаю. Но мне как владельцу отеля пожаловался, что полотенца недостаточно пушистые, а сегодня, когда они начали взлетать, на них едва не напоролся один дурак на своем вычурном вертолете.

– Вычурном?

– Боб сказал, что у Швайгера собственный Белл и окраска невообразимая, вроде павлиньего хвоста. Сине-зеленый, с золотыми разводами.

– И его пилот так плохо водит?

– Боб сказал, он обычно сам за штурвалом.

– А когда ты успел купить «Ритц»?

Какие же они бывают богатые, эти агенты!

Томас хмыкнул:

– Не умеешь задерживать дыхание? Ничего, минут через пять выветрится…

– Откуда?

– Из твоей головы.

Корпорация была поистине всемогущей: оказалось, в «Сезонах» у них зарезервирован столик. Неужели постоянно?

Нужна была приличная одежда, и мы зашли в бутик по дороге.

О, ненавижу платья. Оно струилось, мешало идти. А из-за неустойчивых шпилек мне весь путь от машины до столика пришлось висеть на руке Томаса. В общем, я подумываю носить их все время. Из-за моей ли походки или из-за неподходящей к платью потертой сумки из кожзама (не оставлять же семнадцать тысяч в гардеробе!) – посетители на меня глазели. Я утешила себя тем, что вообразила, будто я известная личность, а они просто обалдели от радости и удивления.

Мы сели за столик. Взяли два меню и из-за них наблюдали за Ричардом Швайгером, сидевшим за столиком с двумя пожилыми мужчинами. Он был пьян, нагл и еще более белобрыс, чем на своих фото в масс-медиа. Он ущипнул официантку, которая была так вышколена, что и бровью не повела, тыкал сигаретой, безуспешно пытаясь раскурить ее, в зажженные на столе свечи, пока они все не погасли, и так размахивал вилкой с нанизанным на нее шампиньоном, что тот улетел и приземлился возле моей туфли.

Тут Швайгер развернулся, приложил руки к сердцу и крикнул:

– Пардоне муа!

Отчего все оглянулись в нашу сторону, а один из его сотрапезников тихо выругался в адрес знаменитого режиссера.

Я сдавленно кивнула Швайгеру и уткнулась в меню.

– Неудивительно, что он едва не сбил шейха, – заметил Томас.

– Да уж, – сказала я и спросила Томаса тихо, едва официант от нас отошел: – Мне что-нибудь заказать?

– Конечно, – сказал Томас и, понизив голос, добавил: – Хорошо, что ты поехала со мной. Одинокий мужчина выглядит более подозрительно.

Хм. Мило. Так, меню. Названия блюд мало что говорили. Выберу по цене. Скажу вам так: если вы в чем-либо совсем не разбираетесь, берите самое дорогое – оно всегда самое лучшее. Мне, правда, нечасто доводилось применять этот принцип в жизни, но когда применяла – он срабатывал на сто процентов. Помню, как я впервые зашла в нашу булочную на углу – когда только переехала в Бруклин, – там были десятки разных булочек, я выбрала самую дорогую и не пожалела. (Ну, если честно, выбрала не только из-за цены – просто ею был мой любимый круассан с шоколадом! Но ведь если бы я даже выбирала вслепую, как выбирают, например, подсолнечное масло в бутылках, то я бы не ошиблась!)

К тому же о деньгах сейчас можно не думать: еще в бутике одежды Томас сказал, что все расходы по расследованию несет агентство.

Не успела я выбрать что-то непроизносимое вроде «гастильоне креветьоне», как Томас проговорил:

– Я за ним.

Я подняла глаза и увидела, что наш режиссер нетвердой походкой направляется куда-то вглубь ресторана – видимо, в туалетную комнату. Томас пошел следом. А я – за Томасом.

Ох уж это узкое платье! И туфли! Зал ресторана я пересекла где-то за полчаса. Увидела две двери с соответствующими картинками и хотела войти, когда меня опередил мужчина, бросив на ходу:

– Женский слева, – и махнул туда рукой.

– Знаю, – сказала я и зашла следом за ним.

Он развернулся:

– Это мужской туалет.

– Знаю! – зашипела я. – Что вы ко мне пристали?