Инферняня

Ойой Грыыхоруу помешан на скорости. На машинах. На летательных аппаратах… Он инженер. И иногда начинает мне рассказывать о каких-то деталях, моторах, о какой-то гравитеции или гравитонции – не помню… Да и вообще из его разговоров об инженерии ничего не понимаю. Но из вежливости всегда говорю, что мне ужасно интересно. И мистер Грыыхоруу начинает выдавать все более замысловатые термины, а мне все труднее становится изображать заинтересованность. Обычно положение спасают его двойняшки, налетающие на него с дикими воплями. (На их планете дети всегда рождаются по двое, поэтому сразу после рождения каждому инопле делают что-то типа татуировки на лбу, чтобы различать их. Татуировка для них совершенно безболезненная вещь, ведь они – желе. Я бы тоже себе сделала татуировку – где-нибудь на коленке, например, – будь я из желе. Но при моей нынешней плотности очень уж всякие уколы болезненны.)

– Кстати, ты говорил, он на работу летает? – вспомнила я.

– Да, у него гравилет. Замаскированный под вертолет, конечно.

– А где он работает?

– На Аляске.

– На американское правительство? – спросила я. В кино всегда все супер-инженеры работают на правительство.

– Нет, – Томас усмехнулся. – На нашу корпорацию.

– Ты хорошо водишь, – сказала я, когда Томас легко увернулся от очередного идиота, буквально шедшего на таран.

– На малой скорости это нетрудно.

– Так мы едем на малой?

– Угу.

– А почему не на быстрой? – Да он меня разыгрывает!

– На больших скоростях я езжу один.

О. Не хочет мною рисковать. Как мило.

– Я не боюсь скорости. У одного моего друга был «Дукати». Я часто с ним каталась.

Вообще-то… я слегка преувеличила. Да, у меня был друг, и у него был… велосипед. И мне было семь лет, а другу восемь.

– Ну хорошо. Ты пристегнута?

– Ты уже спрашивал. Около мастерской, забыл?

Он усмехнулся:

– Да.

Томас дернул какую-то ржавую ручку, нажал на две красные кнопки, и… машиной будто выстрелили из ружья. Меня впечатало в кресло. И мне показалось, что мы едем не по дороге, а слегка над ней.

– Боже, – только проговорила я.

– Ты в порядке? – Томас бросил на меня быстрый беспокойный взгляд.

– В полнейшем.

– Будем в Эл-Эй через час.

– Чудесно.

Вообще-то страшновато. Что-то мелькает на дороге и возле. Я подозреваю, что это машины и строения. Но рассмотреть их невозможно. Представить страшно, что будет, если на такой скорости врезаться во что-то. Хотя представить вовсе не трудно. Мое воображение уже вовсю рисует стопки разноцветных блинов, получившихся из нас и из деталей пейзажа. И мне уже представляется, как эти лепешки будут расфасовывать по гробам – скрутив рулетами, не иначе. Кошмар.

– Томас, знаешь, я никогда не была в этих краях. Мне бы хотелось полюбоваться окрестностями, а на скорости ничего не видно…

– Извини. – Томас снова нажал какие-то кнопки, и машина будто совсем остановилась. На самом деле, так понимаю, скорость просто стала прежней. – Я идиот. Очень напугалась? – спросил он виновато.

Но я ощетинилась:

– Вовсе нет! – За кого он меня принимает? За маленькую девочку, которая и темноты боится? – Мне нравятся… – я взглянула в окно, – кактусы.

Ого. Уже кактусы пошли.

– Да? – В его голосе мне послышалась ирония. – И чем же?

– Всем. – Нет, он определенно меня в чем-то подозревает! – Но если ты хочешь приехать в Лос-Анджелес побыстрее, включай, пожалуйста, эту свою скорость, я вовсе не против.

Боже. Боже. Хоть бы он отказался.

– Хорошо, – сказал он.

Я вцепилась в сиденье и, кажется, дышать перестала.

А он снова дернул за эту треклятую ржавую ручку… Я прикрыла глаза. Ничего, час я как-нибудь продержусь.

В этот раз в кресло меня не вдавило и машина в пулю не превратилась. Наверное, просто организм уже привык к перегрузкам. Может, меня уже и в космонавты могли бы взять. Вон я какая выносливая оказалась! Скорость биллион миль в час, а мне хоть бы хны!

– Вот черт, – сказал Томас между тем.

– Что случилось? – я открыла глаза. За окном неспешно проплывали дорожные столбы.

– Средняя скорость, похоже, тоже сломалась, – сказал Томас совершенно нерасстроенным голосом.

Уф. Слава богу и всем святым. В смысле – я что, выходит, вовсе не гожусь в космонавты? Впрочем, я никогда и не хотела быть космонавтом. Вот актрисой – да. Как Ванесса Джемисон. И чтобы в каждом фильме целоваться то с Крисом Эвансом, то с Райаном Рейнольдсом, то с Дэвидом Теннантом… А вдруг все бы они в меня влюбились? Как же я бы стала выбирать?..

А почему у Томаса такой хитрый вид? Он – что, притворился, что авто не тянет? Из-за меня? Да ну, не может быть.

– У тебя есть главный пропуск? – спросил он между тем.

– Какой еще пропуск?

Он взглянул на цепочку на моей шее:

– Это, по-твоему, что?

Я потеребила в пальцах серебристый кружок, висевший на ней:

– Это… – Ну как же там… Всплыла фраза из короткой речи тетки в горошковом платье, которая вручала мне пакет после приема на работу: – Нажать в случае смертельной опасности.

– Да, – нетерпеливо кивнул Томас, глядя не на меня, а на дорогу. – Кнопка Хэлп. А рядом.

– Это. Да просто, – я засмеялась. – Брелок для красоты.