Инициатива наказуема (СИ)

К сожалению, Ника что-то задержало, и его не было не три дня, а целую неделю. За это время у меня под глазами образовались синяки, и фигура еще сильнее исхудала. Если до встречи с вампиром, я была из разряда девушек, про которых говорят «есть, за что подержаться», то теперь стала похожа на узника концлагеря. Анаксимандера это совсем не трогало. Если честно, я думала, что моя ухудшающаяся внешность скажется на его сексуальном желании, но не тут-то было. Ему стало плевать, есть ли у меня грудь или симпатичное лицо. Он заводился от одной мысли еще раз ощутить это прекрасное чувство — постареть, а потом помолодеть.

Я сказала ему, что такими темпами скоро умру, но он лишь улыбнулся и ответил: «Нет, не умрешь. Пока я тебе не разрешу».

***

В одну из ночей, когда у меня не было сил идти к себе, и я решила снова остаться в спальне у Анаксимандера, он рассказал мне любопытную, на его взгляд, историю.

— На днях застал Никки за весьма необычным занятием. Я шел вниз, на кухню, и увидел через окно, что его кудрявая башка заходит в прачечную. Мой интерес так разыгрался, что я тут же последовал за ним. И какого же было мое удивление, когда увидел, что он стоит над горой старых тряпок, которые идут на выброс, и роется там. Я спрятался за дверью и подсматривал, что он там ищет. Почувствовал себя озорным мальчишкой, честное слово! Как думаешь, что он вытащил?

— Понятия не имею, — я лежала спиной к нему и молилась, чтобы он не трогал меня, иначе сразу бы увидел, как на моем лице выступил холодный пот.

— Ну угадай, — настаивал вампир, толкнув меня в плечо.

— У меня нет сил угадывать, — сдалась я.

— Ты стала такой скучной, — хмуро сказал он, но тут же повеселел. — Итак, он рылся-рылся, а потом вытащил белое платье. Как раз то, что я на тебе порвал однажды. Он его расправил, смотрел-смотрел, потом приложил один оторванный кусок ткани к другому, будто представлял, как это будет выглядеть, если зашить обратно. А знаешь, что потом? Я едва сдержался, чтобы не захохотать.

— Не знаю.

— Он приложил его к себе и обнял. Стоял минут десять. Еще вздыхал так грустно и гладил по спинке.

— Ты просто старый маразматик, — подытожила я, повернувшись к нему лицом. — Подсматривать нехорошо.

— И это ты, маленькая шлюха, будешь мне рассказывать о том, что мне можно, а что нельзя?

— Почему сразу шлюха, ты у меня первый и единственный, — я обиженно пожала плечами, но воображаемый Никки, обнимающий платье, меня действительно умилил, насколько я могла подробно нарисовать эту картинку в своей голове. — А что ты потом сделал?

— Да ничего. Он сам меня увидел, побледнел от испуга и кинул платье обратно в кучу. Я не стал мучить его расспросами. Просто подошел, схватил за затылок, по-отечески прижал к сердцу и похлопал по спине. От этого он еще больше струхнул, стоял как вкопанный.

— Ник думал, что ты его ударишь или что-то типа того.

— Ну да. Неожиданность пугает куда больше. Только на тебе это не работает. Ходишь кислая, как лимон. Но, кажется, я придумал, как тебя развеселить, — загадочно закончил он разговор на этой ноте, отвернулся и быстро уснул.

На мое счастье, Анаксимандер, видимо, решил не доводить меня до преждевременной смерти и устроил передышку, за время которой мне следовало прийти в себя, отъесться и затем с новой силой и энтузиазмом возлюбить его величество.

Мне удалось устроить несколько тайных свиданий с Никки. Он таращился на меня, словно не узнавал.

— Ты очень плохо выглядишь, — только и смог вымолвить он, перебирая мои тощие пальцы.

Я выяснила, что на мои деньги он смог купить сносный валочный топор с острым носом и мачете, длиной почти восемьдесят сантиметров. Огнестрельное оружие он приобрести не смог: слишком долго дожидаться специального разрешения на ношение и хранение и проходить психоневрологические тесты, на которые у него не было времени и средств. Это был первый шаг на пути к желаемой свободе, вот только сил на борьбу у меня оставалось все меньше и меньше. Я решила снова начать психологическую атаку на Никки, чтобы он был максимально на моей стороне, когда придет час расплаты.

— Это странно, — заговорил он. — Но когда я нахожусь вдали от отца, то будто бы чувствую себя по-другому. Кажется, что с меня слетает какая-то тяжесть, и становится легче дышать. Но через некоторое время я начинаю по нему ужасно скучать, хочется увидеть или услышать, сердце не на месте. Я делаю все его дела и стараюсь выполнять задачи точно в срок. Когда я думаю о нем, то испытываю искреннюю благодарность. Мне кажется, что пелена моей фанатичной любви будто начала смываться. Но это не умаляет того факта, что в глубине души я честно им восхищаюсь и одобряю почти все, что он делает. Либо списываю на то, что ему видней. Но когда я ехал ночью обратно по шоссе, то вдруг осознал, что вот так и проживу всю жизнь, до старости. Он не тот отец, что выпустил бы меня на волю, как выросшего птенца. Всех нас он будет держать рядом, либо пока мы не состаримся, либо пока он сам не решит от нас избавиться.

— Прекрасно, что ты это понимаешь, и тебе не страшно?