Инкубья дочь

Когда деньги сгребли в общую кучу, Чет мысленно выдохнул. Приняли. Не препираются, а дальше начнется самое интересное.

Будучи человеком весьма приземленным, Чет деньги любил, однако в тот миг они не удостоились важного места в списке причин, подвигнувших Ныряльщика на игру. Его интересовало другое – Лискина «счастливая» аура, что он углядел еще в первую встречу.

Игроки смотрели на Чета. Чет на игроков… не смотрел. Он вел себя, как полный кретин и неумеха. Нарочито, с вызовом, раздражающе. То светил картами, то жутко тупил, не зная менять что-то с руки или нет. Чем дольше он играл, тем яснее понимал – от него ничто не зависит. А ведь сперва он даже пытался думать. Потом просто брал что есть, менял… или не менял. Меняй, не меняй, думай, не думай – результат один! Вернее – двадцать один. Чтобы ни случалось на руках у соседей, в Четовых картах раз за разом всплывало одно и то же число очков.

Лиска сидела, затаив дыхание, искоса поглядывала на колоду – будто вовсе не при делах. На колене у Ныряльщика она чувствовала себя неуютно и неудобно. Ее пугали злые взгляды соседей, их угрожающее бурчание под нос. В нем девушке слышались угрозы лично в ее – Лискин – адрес. Один раз черноусый поднимался и отходил к какому-то рыжему пижонистому типу, что ждал в сторонке, прихлебывая что-то из хрустальной кружки. Такие в тавернах подают лишь особым гостям. Лиска не сказала бы за все таверны, но здесь, в «Королевской гончей» повелось именно так.

Наконец Чет наигрался, стряхнул с колен свой счастливый «талисман» и, быстро сграбастав деньги, поспешил в другой конец таверны, к отполированной сотнями кружек стойке.

Чет не имел привычки отказываться от выигранного, но и жадностью не страдал. Поэтому взял ровно столько, сколько нужно. Чтобы хватило на несколько кружек хорошего пива. Остальное отдал Лиске, которая, получив большую долю, заслуженную и вожделенную, быстро скрылась из виду. Затерялась в пестрой веселой толпе.

Удача полезный дар. Не только для карт. Иногда она помогает уйти от нежелательных взглядов и возможного преследования.

У Чета не имелось Лискиного дара, поэтому он мирно прихлебывал пиво и терпеливо ждал проблем, которые все никак не нарисовывались. Соседи по столу так и не предприняли ничего конкретного – шушукались да косились. Сомневались, стоит ли лезть. От этого Чет заскучал.

Скучать ему пришлось недолго. Люди зашумели, затоптались, теснясь к бревенчатым стенам. Встали кругом, в центре которого должно было что-то произойти.

Пришлось подождать немного, а потом набежали откуда-то музыканты, встали по внешней стороне пустого круга, расчехлили инструменты, заиграли.

Музыка полилась полноводной рекой, насыщенная, знойная, яркая. И ночь за стенами таверны сразу потеплела. Затрепетали в масляных лампах веселые огоньки, а потом в круг выбежала девушка.

Чет не сразу узнал ее. Сложно было признать в этой дивной танцовщице неуклюжую, смешную, замуштрованную падре Германом девчонку, которой всегда ему казалась Змейка. Она так нелепо соблазняла его своими кружавчиками.

Здесь она смотрелась другой – пылкой, дикой, сияющей, словно звезда! Одна за одной летели бахромистые юбки, сметали с полов нанесенную множеством сапог пыль, швыряли в тех, кто принес. Босые ноги выбивали чечетку на деревянных половицах, звонко, стремительно. Танцовщица кружилась, полностью даря себя танцу, закрывала глаза, сбрасывала с узких девчоночьих плеч черную гриву распущенных кос.

«Куда смотрит падре, – приподнял бровь удивленный Чет, – хотя, на моем месте он смотрел бы туда же и так же».

Музыка все звучала. Девушка все кружилась. Выгибалась, падала, вскакивала, как одержимая. И было в ее одержимости что-то такое, от чего у Чета без хмеля закружилась голова. Пиво лишь усугубило. Взгляд принялся сам собой бесстыдно цепляться то за икры цвета слоновой кости, что раз за разом промелькивали в цветастом юбочном мельтешении, то за голый живот, под рубахой, подвязанной на талии узлом, то за качающуюся под тонкой тканью грудь. Хотелось непременно потрогать все это ладонями, ощутить в реальности, а не так, когда мир кажется иллюзорным и зыбким, подвластным лишь музыкальному наваждению.

Так есть ли танцовщица? Есть ли она? Или это просто пляска огня в очаге? Конечно, есть. Вот же! Вот! Совсем рядом крутился волчком, трясет волосами, кидая от плеча к плечу легкую голову. От нее пахнет пряностями, ветром и жизнью. Никакой фальши. Никаких вонючих духов, что непременно имелись у большинства столичных модниц. А тут – нет. Тут все честно! И разгоряченный женский запах будоражит мысли, лишая последнего ума.

Как выяснилось, таких поклонников Змейкиного танцевального таланта и без Чета нашлось немало. Первым к девице прорвался черноусый щеголь, растолкал толпу и отшвырнул в сторону одного из музыкантов. Музыка сразу надорвалась. Не прекратилась, но мгновенно потеряла свое магическое очарование.

Чернус, словно тигр, молниеносно бросился и схватил деву за руку. Потянул с видом удачливого рыбака из круга к себе. Люди вокруг возмущались, но помогать пойманной девушке никто не спешил.