Инквизиция: царство страха

Перенесемся в долину реки Эбро в Арагоне, где в середине XV века происходили неоднократные стычки между «старыми христианами» и морисками. После ряда ожесточенных схваток с ополчением морисков, в 1585 г. «старые христиане» решили отомстить и убить одного из своих врагов. Очевидно, они были убеждены в том, что убийство мориска будет приятно Господу, а если они сами погибнут в бою, то заслужат вечное спасение[791]. Эта вера в славу мученичества восходит непосредственно к идеологии крестоносцев XI–XII вв. Она уже устарела и разрушалась, словно горы. Не было ничего удивительного в том, что власти поняли: применение насилия связано с трудностями.

Схватки продолжались в течение трех лет. В одной из атак «старых христиан» на деревню Пина, судя по всему, было уничтожено 700 морисков — мужчин, женщин и детей[792].

Поскольку подобные события стали происходить все чаще и сделались обычным явлением, общины морисков и «старых христиан» оказались почти полностью изолированными. Один голландский путешественник, сопровождавший свиту Филиппа II в Арагон в 1585 г., писал: в небольшом городе Моэле, где бурно развивалась керамическая промышленность, на все население приходилось только три «старых христианина». Мориски не ели свинину. Они не пили вино. Церковь почти постоянно пустовала. Когда королевская свита покинула город, горожане, испытывая отвращение к властям, разбили всю посуду, которой пользовались придворные вельможи[793].

Взаимное отвращение морисков и «старых христиан» стало настолько глубоким, что они открыто насмехались друг над другом в инквизиторской тюрьме города Куэнка. И это — вместо сочувствия и понимания, что заключенных ждет общая судьба. Арестованные «старые христиане» упрямо готовили беконную свинину перед морисками, разбрызгивая жир с раскаленных сковородок. А мориски делали кресты из соломы и топтали их[794].

Перед входом в инквизиторскую тюрьму «старые христиане», как правило, предлагали морискам блюда из свинины, прекрасно зная, что не есть ее было чревато угрозой (если несчастные не хотели, чтобы на них донесли в инквизицию), а есть — унижением. (Но «старые христиане» имели возможность угрожать таким способом)[795]

.

Пропасть между этими общинами оказалось невозможно преодолеть. Мусульмане Северной Африки негодовали. Как сформулировал это Педро де Валенсия, «огромное количество подобных им людей (с точки зрения мусульман) были угнетены и насильно превращены в рабов Испании при полном лишении их чести. Их подвергают унижениям, силой заставляют отказаться от магометанской веры, поэтому сажают в тюрьмы, лишают собственности и жизней, приговаривают к порке кнутами и к сожжению. А об этом в Африке слышали ежедневно из рассказов тех самых испанских морисков»[796].

Этот летописец занимал высокое положение при дворе Филиппа III, поэтому нет причин сомневаться в его рассказах о повседневном унижении, которое испытывали мориски Испании.

Общение было крайне ограничено, связи нарушились… Первое правило в жизни мориска, если он находился среди «старых христиан», заключалось в том, чтобы не сказать ни единого слова. Ведь слово, сказанное не к месту, могло легко привести в инквизицию. Молчание вызвало недоверие, а в результате развивались только отвращение и ненависть[797].

Настоящая трагедия организации гетто заключалась в том, что его не было. Португальцы часто сталкивались с тем, что их колонисты становились мусульманами. В 1585 г. инквизиторы Гоа жаловались на то, что «старые христиане», которые, уехав, жили среди мусульман, принимали ислам[798]. В 1632 г. Амадора Лосадо, капитана форта в Аргиуме на мавританском побережье, обвинили в том, что он тайный мусульманин, который жил с мусульманскими наложницами и угнетал всех христиан в крепости[799]

.

Эти случаи не были какими-то исключительными. В архивах португальской инквизиции полно историй людей, которые жили в Северной Африке и сделались вероотступниками.

И в Испании в XVI веке стало известно, что ислам привлекает «старых христиан». Инквизиция наложила епитимью на нескольких из них в 1560-е гг. за то, что они стали морисками[800]. А в одном случае «альфаки» удалось обратить в ислам несколько монахов[801].

Хотя подобные истории можно найти и в 1580-е гг.[802], но все же они встречаются реже, что свидетельствует о нарастающей изоляции этих двух общин. Диалог между ними постоянно сокращался. Победа оставалась за пропагандой. В тех случаях, когда люди жили бок о бок, существовало какое-то взаимное уважение. Но если они оказывались во взаимной изоляции, то очень быстро начинали презирать друг друга.