По реакции народа мы поймем где мы уроды,

по улюлюканью гостей накупим мы себе сластей!

Карась Ивась и хлопцы бравые

Как в озёрах глубоких

да в морях далёких

жили-были караси-иваси

жирные, как пороси!

И ходили они пузом по дну,

рыбку малую глотали … не одну!

Говорили иваси с набитым ртом.

А о чём шли разговоры? Ни о чём!

Но говорят, от разговоров тех,

да от прочих карасьих утех

озёра тихие дыбились,

моря глубокие пенились!

И жил средь них один карась

по фамилии Ивась,

а по прозвищу … пока не придумали,

да и не о том они думали,

а о новых морях мечтали,

старые им стали малы!

И сказал тогда Ивась:

«С насиженного места слазь

и бегом на разведку!

Судачат, что где-то

есть у наших вод суша,

вот там пенить пиво и будем

да раков едать полезных!»

Решил и смело полез он

на сушу, на берег моря,

воздух глотнул: «Нет соли.»

* * *

Встал на хвост свой могучий,

пошёл по траве колючей,

доплясал какой-то до деревни,

встал перед первой же дверью,

плавником тихонько стучится.

И надо ж такому случиться,

дверь карасю открыли —

хозяева дома были.

А в хозяевах у нас

хлопцы Бойкие. Припас

достают и ужинают,

зовут гостя дружненько:

– Ты поди, карась Ивась,

да на стол скорей залазь,

у нас вяленые караси-иваси,

ну а к ним картоха, щи!

Как услышал Ивась:

«Ты на стол скорей залазь,

у нас вяленые караси-иваси…» —

так вон из хаты, и ищи-свищи!

* * *

От хлопцев Бойких открестясь,

побрёл дальше наш карась

себя показывать,

на людей посматривать.

Доковылял он до града большого,

града шумного Ростова.

Видит, дедок Ходок на ярмарку едет.

Запрыгнул Ивась к нему в телегу

и начал речь вести

о той местности,

где жил он в озёрах глубоких,

плавал в морях далёких,

да про то как они,

караси-иваси,

друг с другом смешно разговаривают:

ртами шлёпают – пузыри идут!

Слушал дедок Ходок, слушал, плюнул:

– Везти тебя я передумал, —

и скинул рыбину с телеги. —

Погуляй, сынок, побегай!

Угодил карась прямо на лавку торговую,

там пузатый продавец гремит целковыми,

а на прилавке караси-иваси лежат грудами,

чешуя блестит на солнце изумрудами!

Обрадовался Ивась родственникам,

обниматься полез плотненько:

пощупал, потрогал рыб, а они мёртвые.

И полились из глаз его слёзы горькие!

Прыгнул карась на мостовую,

да прокляв толпу людскую,

запрыгал куда глаза глядят —

подальше от людей, а то съедят!

* * *

Допрыгал он до речки Горючки,

зарыдал у какой-то колючки.

Глядь, а это крючок рыболовный

для рыбной, так сказать, ловли.

Заметили горемыку мужички Рыбачки

вот и выставили крючки:

к себе зовут порыбачить,

ну или как сами ловят, побачить.

Подкатился к рыбакам Ивась

уселся на свой хвост – не слазь!

И задумчиво в воду уставился:

что-то ему там не нравилось.

А в воде удила клюют,

Рыбачки разговоры ведут:

про уловы свои рассказывают,

усищи длинны разглаживают.

А в ведре караси-иваси

да рыбы лещи

плещутся, задыхаются,

в тесноте да в обиде маются.

И налились тут кровью глаза

у отважного карася,

пошёл он на Рыбаков ругаться,

просить, молить, заступаться

за карасей-ивасей

да рыб лещей,

чтобы их на свободу выпустили,

в речку Горючку выплеснули.

Засмеялись мужички Рыбачки,

пригрозили самого его в сачки

да в ведро посадить надолго!

Тут умолк он:

не пожелал карась поганой участи,

он и так на земле намучился!

* * *

Прыгнул Ивась в речку буйную,

и понесло теченье шумное

его в озёра глубокие,

в родные моря далёкие.

А как домой воротился,

отъелся, карась, откормился

и стал приставать ко всем рыбам:

рассказывать то, что сам видел,

пугать и стращать морских тварей

человеческой, то бишь, харей!

Ртом шлёпает, пузыри идут —

ничего не понятно. И тут

прослыл Ивась дурачком великим,

не-от-мира-сего-ликим!

* * *

Ай люли, люли, люли,

живите долго караси!

Ай люли, люли, люли,

плывите в море, Иваси.

/ Ну на этом и хватит.

А мы пойдем по полатям

таких дурачков выискивать:

гостей дорогих обыскивать —

сказки старые искать,

из карманов изымать

да подкладывать новые,

а взамен брать целковые. /

Гордость карасей и предубеждение царей

Как иси на небеси

жили-были иваси,

иваси-карасики

по небу-морю лазили!

И у этих карасей-ивасей

каждый день другого был чудней:

ай, расхаживать на длинных хвостах,

говорить на разных языках

да на землю смотреть свысока.

Вот такая у них душа!

Но про эту душу вам скажу:

мне молчать велели, ни гугу!

А рассказ я поведу о другом:

жил средь них карась Ивась, он не ртом

разговоры глупые вёл,

а мозгами жирными плёл

паутину думок своих:

«Вот спущусь на землю, под дых

дам любому кто ниже меня:

кто на небе, тот и главный, то есть я!»

Как сказал, так и сделал, свалил

он с небес на землю, а за ним

то ли слухи, а то ли молва:

мол, упал Ивась – разъелся, как свинья!

И летел карась Ивась до земли,

а вослед ему смеялись караси,

насмеявшись, разошлись по домам:

по кучнистым, белым, серым облакам.

А карась упал в ту среду,

где я, братцы, тотчас умру:

опустился он на дно глубоких вод.

Глядь, там кружат дружный хоровод

жирные такие караси,

а за ними сельдь иваси

быстрыми хвостами гребёт,

косяками холёными прёт!

Стало дурно карасю Ивасю:

«Как же так, я что-то не пойму

почему карась и ивась

раздвоились, жизнь не удалась?»

Но не смотрели рыбы на него,

веселились, плавали, на дно

опускались и снова всплывали,

да зачем-то ртом воздух глотали.

Захотелось карасю Ивасю

тоже глотнуть воздух, он по дну