Инсбрукская волчица

– Безобразие! – возмущался отец, – я очень жалею, что мы в своё время определили Анну в эту гимназию! Там даже не могут правильно объяснить материал на уроке, только и знают, что задавать непосильные задания! Не мудрено, что и с дисциплиной у них так всё плохо, над девочками там нет никакого контроля!

– Но не забирать же её оттуда сейчас, – вздыхала мать, у нас в городе больше нет достойного заведения для девочки, а оплату пансиона в Граце мы не потянем. Амалия наотрез отказалась принять Анну в своём доме, если мы переведём её в тамошнюю гимназию.

– Да, не ожидал я этого от твоей сестры, – возмущался отец, – а ведь мне казалось, что она очень любит Анну и озабочена её судьбой.

– Когда-то любила, – вздыхала мать, – легко любить маленького ангелочка, а когда девчонка вырастает, и начинаются проблемы, тут родственная любовь пропадает. А учить нас она очень любит. Смотрела бы лучше за своими дочками. Тильда скоро перестанет пролезать в двери. Как замуж вышла, её ещё больше разнесло. Такая толщина в таком возрасте – это же неприлично!

Новое положение вещей, с постоянными провожаниями меня до дверей гимназии и проверкой моих уроков матерью было неудобным. Оно отрывало её от привычных дел, которыми она занималась годами. Поэтому, спустя месяца два, всё вернулось на круги своя. Родители стали ещё строже и подозрительнее, но что на самом деле творилось в моей душе, им, по сути, не было интересно.

Из дневника Ингрид Лауэр:

1 января 1905 года (вечер)

Сейчас видела нечто странное. Я шла вдоль улицы, приближаясь к антикварной лавке Зеппа. На улице лёгкая метель, прохожих нет вообще, зато во всех окнах огни. Вдруг я увидела, как из бокового переулка к окну лавки подбежал человек до бровей закутанный тёмным шарфом с каким-то большим неопрятным узлом в руке и стал торопливо стучать в окно, выкрикивая нечленораздельные звуки. Из этого я заключила, что человек этот пьян.

Я хотела повернуть обратно, не желая встречаться с пьяницей, попутно размышляя, не стоит ли обратиться к квартальному, чтобы не допустить преступление. Но в это время, к моему удивлению, из дверей лавки выбежал сам её хозяин в одном сюртуке, без шапки.

Он схватил под руку странного посетителя и потащил его внутрь помещения, быстро жестикулируя и что-то ему говоря. Я заметила, что гость твёрдо держится на ногах, и моё заключение о том, что он нетрезв, возможно, ошибочно.

Однако его явное нежелание показывать своё лицо и поспешность, с которой он прошёл в дом, вызывают вопросы. И вот как мне не думать о подозрительности этого человека! Зачем к нему ходит моя ученица Анна Зигель, что может быть общего у господина Зеппа с девочкой 12 лет?

2 января 1905 года