Инстинкт Бабы-Яги

– Вы довольны, Иван Павлович? – спросил мастер.

– Спасибо, Валера, давайте счет. Этот парик можно мыть самой или придется к вам ездить?

Валера усмехнулся:

– Это не парик!

– А что?

– Волосы.

Я тяжело вздохнул:

– Понимаю, конечно, что произвожу на вас впечатление клинического идиота, каким образом отрезать волосы, это мне ясно, но как сделать их длинными?! Вы шутите!

Валера отложил расческу.

– Нет, это новая технология. Не стану утомлять деталями, процедура называется наращивание. Голову можно спокойно мыть, причесывать, только красить не рекомендуется, но, думаю, ваша девушка не рискнет более экспериментировать над собой.

Я почувствовал неловкость и поспешил уточнить:

– Миранда дочь моей знакомой.

– Конечно, – кивнул цирюльник и гадко улыбнулся, – чек на кассе.

Я пошел было к выходу, но потом обернулся и попросил:

– Да, кстати, Николетта ведь бывает тут раз в неделю?

Валерий кивнул:

– Сделайте милость, не рассказывайте ей, что я приводил ребенка.

Парикмахер подмигнул мне:

– Я и не собирался, Иван Павлович, хорошо зная вашу маменьку. Ей эта информация ни к чему. Сядет в кресло и убивается: «Ах, ах, Ваня никак не женится, таких невест приводила! И не пойму, в чем дело». Да вы не краснейте, у меня у самого девчонка только шестнадцатилетие справила.

И он тоненько захихикал. Подавив желание воткнуть в него ножницы, я пошел к кассе. Придется искать другой салон, этот Валерий уже разболтал всем вокруг, что сын Николетты Адилье педофил. Иначе почему мастерицы, прежде вежливо здоровавшиеся со мной, сейчас нагло улыбаются?

Ну что же происходит с нами? Сорокалетний мужчина привел ребенка в парикмахерскую, и каждый воспринял это в меру своей испорченности. Отчего людям сразу в голову лезут гадости?

Следующее потрясение я испытал у кассы, увидав сумму прописью. У меня не хватило наличности.

– Ничего, Иван Павлович, – хмыкнула кассирша, – потом подвезете, вы же у нас постоянный клиент, наверное, теперь часто станете привозить эту… э… э… девушку!

– Миранда – дочь моей знакомой, – бездарно оправдывался я.

– Да-да, – закивала кассирша, старательно сдерживая ухмылку, – конечно.

Сами понимаете, в каком настроении я вышел в холл и от злости слишком резко сказал:

– Пошли!

Миранда вскочила:

– Ты сердишься?

Ее звонкий голосок рассыпался по салону. Мигом все замерли, дамы, поджидавшие своей очереди, опустили журналы, а администратор, сидевший у двери, отвратительный парень с волосами нежно-розового цвета и серьгой в ухе, разинул рот.

– Нет, – сбавил я тон, – извини, я просто устал.

Внезапно девочка бросилась мне на шею, запечатлела на губах звонкий поцелуй и завопила:

– Спасибо!!! Я такая красавица!!!

Клиентки зашушукались, администратор чуть не выпал из-за стола.

Ощущая на губах нечто противное, липко-сладкое, я схватил Миранду за руку и поволок к двери, но глупышка, совершенно не понимая, какое впечатление мы производим на окружающих, громко вещала:

– Смотри, мне еще маникюр сделали! Вот, видишь, колокольчик привесили. Стебно, да? Тебе нравится, да? Ваня, я красивая? Я тебе нравлюсь?

– Да уж, – довольно громко произнесла дама, сидевшая у самой двери, когда я проталкивал мимо нее Миранду, – сейчас у людей не осталось ничего – ни совести, ни чести.

Всю дорогу до дома Миранда щебетала, словно выпущенная на волю птичка. У двери квартиры она снова попыталась поцеловать меня, но я увернулся:

– Бога ради, без объятий, ты ешь какую-то липкую конфету…

– Это жвачка, – пояснила девочка и мигом выдула огромный пузырь, – во, гляди, они у меня лучше всех в классе получаются.

Я только вздохнул. Смешно, однако, с одной стороны, она взрослая девушка, пользующаяся косметикой, с другой – абсолютное дитя, хвастающее размерами выдуваемых пузырей.

Нора сидела у окна с самым мрачным видом.

– Каковы наши успехи? – поинтересовалась она.

Я выложил полученную информацию. Хозяйка развернула кресло и покатила к письменному столу.

– Значит, так, слушай, Ваня. Влезли мы в страшное дело, кто-то, совершенно безжалостный, убирает людей одного за другим. Я абсолютно уверена, что все смерти связаны между собой: сначала Алена, потом Илья, затем Марина…

Так, у Элеоноры начинается профессиональная болезнь детективов: подозрительность. Психиатру окружающие люди кажутся сумасшедшими, а сотруднику правоохранительных органов – преступниками.

– Нора, – попытался я вразумить хозяйку, – Алена утонула. В ее кончине нет ничего загадочного. Дорога была ужасной, Илья не слишком опытный водитель, конечно, безумно жаль девушку, но…

– Ее убили, – с тупым упрямством повторила Элеонора, – хитро, очень хитро, но преступник не учел одной ма-а-аленькой детальки! Все задумал ловко, машину столкнул, сам в воду влез, намок, руки исцарапал, но негодяев губят детали.

Я так и сел.

– Вы полагаете, что Алену убил Илья?! Но он же приходил сюда с ней, к нам, просил найти того, кто покушался на жизнь девушки!