Институт

«Но я должна держаться как можно дольше, — подумала она. — Не важно, что они сделают с нами с помощью этих огней и проклятых фильмов, я должна держаться. Держаться за свой разум».

Они медленно шли по коридору под взором санитара — не как дети, а как инвалиды. Или престарелые люди, коротающие свои последние дни в вонючем хосписе.

9

В сопровождении доктора Эверетта Халласа, миссис Сигсби и Стакхаус, кативший тележку, прошли мимо закрытой двери с табличкой «Палата А». За этой дверью не слышно было ни криков, ни воплей, но ощущение присутствия в электрическом поле усилилось; оно разбегалось по её коже невидимыми муравьями. Стакхаус тоже чувствовал это. Свободной рукой он потирал свою лысую макушку.

— Мне всегда кажется, что кругом паутина, — сказал он. Затем обратился к Хеклу: — Вы чувствуете?

— Я уже привык, — ответил Хекл и дотронулся до уголка рта. — Это процесс ассимиляции. — Он умолк. — Нет, не то слово. Кажется, акклимации. Или акклиматизации? Вроде, без разницы.

У миссис Сигсби вдруг разыгралось любопытство.

— Доктор Халлас, когда у вас день рождения? Вы помните?

— Девятого сентября. И я знаю, о чём вы подумали. — Он оглянулся и посмотрел на дверь с красной надписью Палата А, затем повернулся к миссис Сигсби. — Я в порядке, в общем и целом.

— Девятого сентября, — повторила она. Значит вы кто? Весы?

— Водолей, — сказал Хекл, бросив на неё лукавый взгляд, будто говоривший: Вы так просто не проведёте меня, моя дорогая.

 — Когда луна в седьмом доме, а Меркурий на линии с Марсом, так сказать. Пригнитесь, мистер Стакхаус. Тут низкий потолок.

Они прошли по короткому полутёмному коридору, спустились по лестнице — Стакхаус придерживал тележку спереди, а миссис Сигсби рулила сзади — и подошли к очередной закрытой двери. Хекл воспользовался картой-ключом, и они вошли в круглое помещение, в котором было довольно жарко. Мебели внутри не было, но на стене висела табличка в рамке: ПОМНИТЕ СВОИХ ГЕРОЕВ. Она находилась под грязным испачканным стеклом, которое давно нуждалось в протирке. В дальнем конце помещения, в центре грубой цементной стены была стальная дверца, как в промышленном мясохранилище. Слева от неё был экран ввода, в данный момент пустой. Справа — пара кнопок: красная и зелёная.

Здесь осколки воспоминаний и обрывки мыслей, которые докучали миссис Сигсби, исчезли, и мимолётная головная боль, ощущавшаяся в, немного отступила. Это хорошо, но она не могла дождаться, когда покинет это место. Она редко приходила в Заднюю Половину, потому что её присутствие там было необязательным; командир редко бывает на передовой, если всё идёт по плану. И хотя ей стало немного легче, находиться в этой круглой комнате всё равно было невыносимо.

Халласу, казалось, тоже полегчало — он уже не был Хеклом, а был человеком, который двадцать пять лет проработал военным врачом и получил бронзовую звезду[89]. Он расправил плечи и перестал дотрагиваться пальцем до уголка рта. Его глаза прояснились, а вопросы стали более конкретными.

— На ней есть драгоценности?

— Нет, — ответила миссис Сигсби, подумав об отсутствующем обручальном кольце Алворсон.

— Полагаю, она одета?

— Разумеется. — Этот вопрос слегка задел миссис Сигсби.

— Вы проверяли её карманы?

Она взглянула на Стакхауса. Он помотал головой.

— Хотите проверить? Это ваш последний шанс.

Миссис Сигсби обдумала предложение и отвергла его. Женщина оставила предсмертную записку на стене ванной, а её сумка должна быть в её шкафчике — нужно будет проверить. Но она не собиралась разворачивать тело экономки, снова обнажая этот высунутый наглый язык, только для того, чтобы найти гигиеническую помаду, упаковку жвачек или пару скомканных салфеток.

— Я — нет. А вы, Тревор?

Стакхаус снова помотал головой. Он круглый год ходил загорелым, но сегодня выглядел бледным. Поход через Заднюю Половину сказался и на нём тоже. Может, нам стоит делать это почаще, подумала она. Чтобы быть на короткой ноге с процессом. Затем она подумала о докторе Халласе, который назвал себя водолеем, и о Стакхаусе, который что-то сказал о тоннах бобов в Бинтауне. Она решила, что быть на короткой ноге с процессом — это плохая идея. И кстати, разве девятое сентября — это весы? Вроде бы, нет. Кажется, дева.

— Давайте покончим с этим, — сказала она.

— Что ж, ладушки, — сказал доктор Халлас, и сверкнул улыбкой от уха до уха, в которой было что-то от Хекла. Он дёрнул за ручку дверцы из нержавеющей стали и распахнул её. Дальше была темнота, запах палёного мяса и закопчённая конвейерная лента, уходящая куда-то вниз.

«Эту табличку нужно убрать, — подумала миссис Сигсби. — А конвейер нужно почистить, пока он окончательно не загрязнился и не сломался. Опять безответственность».

— Надеюсь, вам не понадобится помощь, чтобы поднять её, — сказал Хекл, всё ещё улыбаясь своей улыбкой ведущего игрового шоу. — Боюсь, сегодня меня одолевает некоторая слабость. Не поел каши.