Институт

— Именно. Убийство его родителей и его последующее исчезновение, конечно, станут новостью, но не такой уж крупной за пределами города, хотя неделю или больше она может побурлить в интернете. Если бы перед исчезновением он произвёл в Бостоне академический фурор, всё было бы гораздо хуже.

— В нашем деле отсутствие новостей — хорошая новость.

— Точно. В идеале нам пришлось бы отпустить его. Мы и так получаем свою долю ТК-ов. — Она постучала по розовому кружочку на сопроводительном листе. — А это указывает на то, что у него не такой уж высокий уровень BDNF. Если только…

Ей не нужно было заканчивать. Некоторые «материалы» попадались всё реже. Бивни слона. Шкуры тигра. Рога носорога. Редкие металлы. Даже нефть. А теперь и особенные дети, чьи экстраординарные качества не имели ничего общего с их IQ. На этой неделе прибудет ещё пять, включая Диксона. Неплохой улов, хотя два года назад их могло быть тридцать.

— О, смотрите, — сказала миссис Сигсби. На экране её компьютера только что прибывший новичок приближался к самому старшему постояльцу Передней Половины. — Сейчас он познакомится с много-знаешь-плохо-спишь Бенсон. Она устроит ему сенсацию или что-то вроде того.

— Всё ещё в Передней, — сказал Хендрикс. — Чёрт, нужно сделать её нашим официальным портье.

Миссис Сигсби одарила его ледяной улыбкой.

— Лучше она, чем вы, док.

Хендрикс посмотрел на неё вниз, подумав, а не сказать ли: «Отсюда я вижу, как быстро редеют твои волосы, Сиггерс. Это всё последствия твоей маловыраженной, но продолжительной анорексии. Кожа на твоей голове такая же розовая, как глаза кролика-альбиноса».

Было много всего, что он хотел сказать ей, этой плоскогрудой заучке, главной управляющей Института, но не говорил. Это было бы неразумно.

9

В коридоре были ещё двери и другие плакаты. Девочка сидела под одним из них, где были изображены чёрный мальчик и белая девочка, улыбающиеся и прижимающиеся друг к другу лбам. Надпись внизу гласила: «Я ВЫБИРАЮ БЫТЬ СЧАСТЛИВЫМ!»

— Как тебе плакат? — спросила темнокожая девочка. Вблизи сигарета, свисавшая из её рта, оказалась своеобразной конфетой. — Я бы написала «Я ВЫБИРАЮ БЫТЬ В ДЕРЬМЕ!», но они могут отобрать мою ручку. Иногда они закрывают на это глаза, а иногда — нет, поэтому невозможно сказать, чем это обернётся.

— Где я? — спросил Люк. — Что это за место? — Он почти готов был зареветь. В основном, из-за дезориентации.

— Добро пожаловать в Институт, — сказала она.

— Мы всё ещё в Миннеаполисе?

Она засмеялась.

— Едва ли. Мы больше не Канзасе, Тото. Мы в Мэне. В какой-то глуши. По крайней мере, так говорит Морин.

— В Мэне? — Он замотал головой, словно получил удар в висок. — Ты уверена?

— Ага. Какой-то ты бледный, белый мальчик. Думаю, тебе лучше присесть, пока не грохнулся.

Он сел, опираясь одной рукой о стену, потому что его ноги не то, чтобы не гнулись, а будто совсем отнялись.

— Я был дома, — сказал он. — Я был дома, а потом проснулся здесь. В комнате, которая выглядит, как моя, но не моя.

— Знаю, — сказала она. — Шокирован, да? — Она засунула руку в карман своих штанов и достала пачку. На ней был изображён ковбой, крутящий лассо. «СЛАДКИЕ СИГАРЕТЫ», гласила надпись. «КУРИ, КАК ТВОЙ ОТЕЦ!» — Хочешь одну? Немного сахара поможет взбодриться. Мне всегда помогает.

Люк взял пачку и откинул верх. Внутри было шесть сигарет, каждая с красным концом — якобы тлеющий уголёк, понял Люк. Он достал одну, засунул между губ и откусил половину. Во рту разлилась сладость.

— Только не делай так с настоящими сигаретами, — сказала она. — Вкус у них и близко не похож на эти.

— Я не знал, что их до сих пор продают, — сказал он.

— Уж точно не такие, — сказала она. — Кури, как твой отец? Что? Наверное, со старых времён. Но тут в столовой хватает странной хрени. Не поверишь, включая настоящие сигареты. Всякие «Лаки», «Честерфилд» и «Кэмэл», как в старых фильмах от «Тёрнер Классик Мувиз». У меня есть соблазн попробовать, но блин, они стоят дофига жетонов.

— Настоящие сигареты? Не для детей же?

— Здесь живут одни только дети. Сейчас не много. Морин говорит, возможно, привезут ещё. Не знаю, откуда она берёт информацию, но обычно она права.

— Сигареты для детей? Что это? Остров радости? — Не то, чтобы ему сейчас было очень радостно.

Она засмеялась.

— Как в «Пиноккио»! Точняк! — Она подняла ладонь. Люк дал ей пять и почувствовал себя немного лучше. Хотя было трудно сказать, почему.

— Как тебя зовут? Я же не могу постоянно называть тебя белым мальчиком. Это как-то по-расистски.

— Люк Эллис. А тебя?

— Калиша Бенсон. — Она подняла палец. — А теперь минутку внимания, Люк. Ты можешь называть меня Калиша или просто Ша. Но не зови меня умницей.

— Почему? — Он всё ещё пытался собрать мозги в кучу, но безуспешно. Он съел вторую половину сигареты, с ненастоящим угольком на конце.