Институт

Они сели за один стол. Вместо НОРМЫ была ШЕРРИ. Люк заказал грибы в панировке, рубленый стейк с салатом и штуку с названием «Ванильный Крем-брюле». Возможно, в этом гадском месте и были умные люди — миссис Сигсби определённо не казалась дурой, — но тот, кто составлял меню, явно был не из их числа. Или это было проявлением интеллектуального снобизма с его стороны?

Люк решил, что ему всё равно.

Они немного поговорили о своих школах, в которых они учились до того, как их вырвали из нормальное жизни, — обычных школах, а не специальных для умных детей, — и о своих любимых телепередачах и фильмах. Всё было хорошо, пока Айрис не провела ладонью по своей веснушчатой щеке и Люк увидел, что она плачет. Тихонько, но всё же да — это были слёзы.

— Сегодня не было уколов, но у меня долбаная температура в заднице, — сказала она. Когда она увидела озадаченное лицо Люка, то улыбнулась, от чего ещё одна слезинка скатилась по её щеке. — Они меряют температуру ректально.

Остальные согласно кивнули.

— Не представляю, почему, — сказал Джордж, — но это унизительно.

— А ещё это позапрошлый век, — сказала Калиша. — Должно быть, у них есть на то причина, но… — Она пожала плечами.

— Кто хочет кофе? — спросил Ник. — Я принесу, если нужно…

— Эй.

Голос донёсся со стороны входа. Они обернулись и увидели девочку, одетую в джинсы и блузку без рукавов. Её волосы, короткие и торчащие колючками в разные стороны, были зелёными с одной стороны и голубовато-фиолетовыми с другой. Несмотря на этот панковский вид, она выглядела, как девочка из сказки, которая заблудилась в лесу. Люк предположил, что она была примерно одного с ним возраста.

— Где я? Кто-нибудь из вас знает, что это за место?

— Заходи, солнце, — сказал Ники, сверкнув своей ослепительной улыбкой. — Хватай стул и отведай местной стряпни.

— Я не голодна, — ответила вновь прибывшая девочка. — Просто скажите, кому тут отсосать, чтобы выбраться отсюда?

Так они познакомились с Хелен Симмс.

2

Поев, они вышли на игровую площадку (Люк не забыл намазаться средством от насекомых) и ввели Хелен в курс дела. Оказалось, она была ТК, и как Джордж и Ники, с приставкой «плюс». Она доказала это, опрокинув несколько шахматных фигур на доске, когда Ники расставлял их.

— Не просто «плюс», а чумовой «плюс», — сказал Джордж. — Дай-ка я попробую. — Ему удалось опрокинуть пешку и слегка покачнуть чёрного короля, стоящего на стартовой позиции, и всё. Он подался назад и надул щёки. — Ладно, ты победила Хелен.

— Мне кажется, мы тут все проигравшие, — сказала она. — Я так думаю.

Люк спросил, переживает ли она за своих родителей.

— Не особенно. Мой отец — алкоголик. Моя мать развелась с ним, когда мне было шесть и вышла — сюрприз! — за ещё одного алкоголика. Она, должно быть, решила, если ты не можешь победить их, — присоединяйся, потому что сейчас она тоже алкаш. Но я скучаю по брату. Думаешь, с ним всё хорошо?

— Конечно, — без особой уверенности ответила Айрис, а потом пошла к батуту и начала прыгать. Если бы Люк пошёл прыгать сразу после еды, то его бы начало мутить, но Айрис почти ничего не поела.

— Давайте всё закрепим, — сказала Хелен. — Вы не знаете, зачем мы здесь, разве что это может быть связано с нашими экстрасенсорными способностями, с которыми мы не попали бы даже в «Америка ищет таланты».

— Не попали бы даже в «Лучше всех!», — сказал Джордж.

— Они тестируют нас, пока не увидим точки, но вы не знаете для чего.

— Верно, — сказала Калиша.

— Затем они отводят нас в место с названием Задняя Половина, но вы не знаете, что там происходит.

— Ага, — сказал Ники. — Ты играешь в шахматы или умеешь только опрокидывать фигуры?

Она проигнорировала его.

— И когда они заканчивают, нам стирают память, как в кино, и мы продолжаем жить счастливой жизнью.

— Так говорят, — сказал Люк.

Она задумалась, а потом сказала:

— Звучит, как настоящий ад.

— Видимо, поэтому Бог и дал нам алкогольные коктейли и улётные пирожные, — сказала Калиша.

С Люка было достаточно. Он снова готов был разреветься; чувствовал, как внутри надвигается шторм. Айрис, может, и могла бы позволить себе это в компании, потому что была девочкой, но у него была своя установка (возможно, устаревшая, но крепкая) о том, как должны вести себя мальчики. Если коротко, то — как Ники.

Он вернулся в свою комнату, закрыл дверь и лёг на кровать, прикрыв глаза рукой. Затем, без всякой причины, подумал о Ракете Ричи в его серебряном космо-костюме, также бодро танцующем, как и Ники Уилхолм перед ужином; и как вместе с ним танцуют маленькие дети, хохоча, как сумасшедшие, и подпевая Mambo Number 5. Будто ничего не может пойти не так, и их жизнь всегда будет наполнена беззаботной радостью.

Слёзы текли потому что он был напуган и зол, но в основном, потому что тосковал по дому. До сих пор он не вполне осознавал значение этого слова. Это был не летний лагерь и не поход. Это был ночной кошмар, и он желал одного: чтобы всё закончилось. Он хотел проснуться. А поскольку не мог, то задремал ещё крепче, напоследок пару раз вздрогнув своей узкой грудью.

3

И снились ему плохие сны.