Интегральная духовность. Новая роль религии в современном и постсовременном мире

Но причина-то не в этом, сие даже близко не приближается к правде. Естественные науки не убивали духовность: это сделали науки гуманитарные. Проблема в том, что гуманитарные науки отринули интроспекцию, внутренние измерения и субъективность, отринули их с такой агрессивностью и тщательностью, что у научного материализма не было ни единого шанса приложить к этому руку. (О да, и они бы их отвергли, просто им не представилось возможности.) Факт в том, что обе эти культуры послали духовность (а также внутренние измерения и субъективность) куда подальше. В период, длившийся половину двадцатого века (1950–2000), внутреннее было отвергнуто не только техническими, но и гуманитарными науками. Если мы сможем понять, почему это произошло, то осознаем непосредственно суть проблемы, с которой столкнулась духовность в современном и постсовременном мире.

Неудивительно, что естественные науки отвергли духовность, но почему, скажите мне, гуманитарные науки агрессивно отрицают духовность, интроспекцию, сознание и субъективность? Дильтей обобщил причину: «Не через интроспекцию, но только через изучение истории приходим мы к пониманию самих себя». Сознающий субъект обычно воображает, что он просто может интроспектировать своё собственное сознавание и прийти к тому, чтобы познать и понять самое себя, и всё же только науки, рождённые в духе нового времени (от генеалогии до лингвистики), делали весьма очевидным, что ситуация обстоит совсем иначе. Субъектность, согласно их выводу, полностью невежественна в отношении факта, что практически всё, что проявляется в её сознавании, есть продукт обширных межсубъектных сетей, которые невозможно увидеть. Эти сети, будучи отчасти продуктами исторического процесса, как указано в утверждении Дильтея, представляют собой обширный культурный фон, который в действительности сотворяет пространства, где субъектность и сознание получают возможность оперировать, а субъектность остаётся в статусе блаженно неведующей об этих формативных сетях, ведь она тратит своё время на интроспекцию и воображает, что она себя знает. В таком виде она оказывается пойманной в ловушку комплексных сетей лжи и самообманов.

Можно привести очень простой пример при помощи спиральной динамики. Как таковая, спиральная динамика (СД) представляет собой ничем не примечательное наследие ранних структуралистов человеческого развития, использовавших новаторские в то время методы исследования, ведь именно такие открытия на рубеже двадцатого столетия ознаменовали начало постмодернистской революции, которая расцвела в рассматриваемый нами период (1950–2000).

Как только вы осваиваете любую модель развития, такую как СД, прелюбопытный факт становится очевидным. Вы можете слушать кого-то, кто исходит, скажем, с множественного уровня (оранжевая высота), и становится очевидно, что человек сей не сам выдумывает эти идеи: практически всё, что он говорит, всецело предсказуемо. Он ни минуты не потратил на то, чтобы изучить труды Клэра Грейвза или любого другого исследователя развития, и всё же в результате мы получаем одну предсказуемую ценность за другой. У него нет ни малейшего понятия, что он есть всего лишь глашатай структуры, о существовании которой он даже и не знает. На практике кажется, что это не он говорит, а

сама оранжевая структура вещает через него – эта обширная межсубъектная сеть глаголет его устами.

Ещё хуже то, что он может интроспектировать всё, что ему угодно, и всё равно не осознавать этого. Он есть попросту глашатай структуры, которая говорит через него. Ему кажется, что он оригинален, что он контролирует содержимое своих мыслей, что он может интроспектировать и понимать себя, что у него есть свобода воли, – и при этом он есть не что иное, как глашатай. Говорит не он, говорят через него.

То же верно и для десятков других аспектов субъективности и сознавания: все они, по сути, продукты безличных структур и межсубъектных сетей, и более того: сами структуры и сети невозможно увидеть посредством субъектности или сознавания (в любом случае не напрямую). К середине XX века поражающее понимание этих безличностных структур и межсубъектных сетей было достигнуто, в частности, в сферах лингвистики, грамматики, синтаксиса, структур сознания и априорных структур развития. И все они указывали на одно и то же: субъект сознавания есть продукт межсубъектных сетей, о существовании которых тот знать не знает и даже не подозревает.