Интересная Фаина

По виду ненастоящее дупло было такое же, как настоящее. Самовар, на тарелках бублики, булки с изюмом, простое варенье, даже балабухи с Андреевской улицы. Еще вишневая наливка, потому что чай хорошо с наливкой.

На стол делали складчину, мужчины давали больше. Еще больше мужчин давал Швицер. Швицер давал и советовал Гранату на всякий случай записать в голове для будущего отчета перед революцией.

Из рабочей кассы на стол не бралось ни копеечки. Рабочая касса отдельно, а мухи тоже отдельно.

Не то чтоб товарищи хотели хорошо покушать, а чтоб жандармы не догадались, зачем по правде люди пришли на самый край Киева в хатку на два окна и одну комнатку, хоть и с печкой.

У жандармов на уме про женщин с мужчинами известно что. А тут — придут жандармы, посмотрят на все стороны, увидят и подумают: если разорились на балабухи с булками, точно расчет идет на сладкое дело.

На первый раз Петр слушал агитацию и почти что ничего не кушал. А что кушал, то не запивал.

У Петра еще не было привычки запивать агитацию, тем более чаем.

Петр попробовал хватать агитацию в свой рот на сухую. Третий кусок чуть не задавил Петра до смерти. Большой кусок застрял у Петра в самом узком месте.

Петр — пырх-пырх, а кусок от сухости в самом узком месте ни туда, ни сюда.

Запивка есть запивка.

Гранат посоветовал Петру про жидкое.

На второй раз Петр запивал, но молчал.

На третий раз Петр сам попросился говорить агитацию, потому что уже выучил весь марксизм, который ему дал Гранат.

Когда Петр замолк, Гранат его похвалил. Еще Гранат сказал, что пускай Петр всегда будет говорить, что это получится закалка для Петра, что товарищи будут слушать и разносить дальше.

С этого раза в дупле говорил один Петр, а все другие слушали, хоть и понарошку, а кушали по-настоящему, чтоб вроде были силы разносить дальше.

Петр умел красиво играть на гитаре. И предложил для конспирации брать в дупло гитару.

Петр играл песни из подпольного «Рабочего песенника» и сам пел. У Петра был голос почти что как у знаменитого певца царизма Шаляпина.

Интересно, что Шаляпин для маскировки любил петь про народную дубинушку, а после 17-го попел то-сё и удрал за границу.

Лучше всего у Петра получалось петь «Нас давит, товарищи, власть капитала».

Долой же позорную власть капитала,Пусть рухнет мир старый повсюду!К оружью, товарищи, время насталоПодняться рабочему люду.

Когда наливка уже почти что кончалась, Петр показывал своим голосом, как хорошо обманывать жандармов. Петру было дано с любого лада перейти на другой любой лад. Начнет Петр с «долой же позорную власть капитала», а перескочит на «под окном стою я с гитарою». И поет уже Петр не под Шаляпина, а под Нешишкина. А это, считай, как спрыгнуть с протодьякона на дьячка. Или, по-нашему, как с предместкома на страхделегата.

Про Нешишкина Петр знал из грампластинки «Э. Граммофон Э. Берлинера», которую купил в магазине Зайончика на Крещатике. На пластинку наклеили бумажку, на бумажке так твердо и написали — Тенор Нешишкин.

* * *

Перед каким-то разом Петр сложил у себя в голове одно с другим, и у Петра там получилось, что в дупле ему ничего нужного не слышится. Тем более что слышал Петр только свою агитацию и своего Шаляпина с Нешишкиным.

Не слышалось Петру ничего, а доклады писать в охранку надо.

И Петр начал писать из своей головы про то-сё.

И вот Петр ходил на завод уже три месяца и, считай, столько же ходил в дупло.

Другой бы от всего такого забыл про Фаину. А Петр был не другой. Петр сильно переживал, что из-за царизма фаинский капитал как-нибудь пролетит мухой мимо.

Петр решил, что надо попытать счастья.

По своему опыту Петр уже знал, что счастье дается в руки тому человеку, который умеет хорошо пытать. Петр умел и пытать, и прочее.

Петр три раза ходил на пилипейскую улицу смотреть, где бы как бы подхватить Фаину для знакомства. А Фаина три раза из дома никуда не выходила.

И вот когда Петр в четвертый раз пошел на пилипейскую улицу смотреть, где бы как бы подхватить Фаину для всего на свете, Фаина вышла из дома и пошла себе.

Петр все время держал в своей голове, как Одарка расписала Фаину, потому сразу узнал. Узнал Петр Фаину по вроде перегорелому до белого пороха волосу, который крутится себе круглым бесом. По глазам Петр тоже узнал Фаину. Тем более у Фаины глаза были не круглые и без пятаков.

Как Верочка описала Фаину, Петр тоже все время держал у себя в голове, потому сразу узнал тоже. Узнал по виду вроде дурочки. Тем более от дурочки и услышал.

Интересно, что Фаина только еще шла на крýчу, считай, поближе к воде, а Петр уже подумал, что Фаина рыбная, а не мясная.

Интересно тоже, что если б Фаина не была такая рыбная, Петр бы Фаину скушал. Петр кушал и рыбное, но только под водку и после мясного.

* * *