Интригующее начало

– Просто возмутительно! Все это я сделала не ради вас, невыносимый вы человек, а исключительно для себя. Люблю, когда меня окружают чистота и порядок. И как ученый могу лишь сказать, что ваша любовь к грязи крайне прискорбна.

Он все еще рассматривал свою рубашку.

– Это же не Туринская плащаница[8], мистер Стокер, никаких религиозных тайн в ней не скрывается, это просто рубашка.

– Это символ твоего вмешательства, – упрямо сказал он. – Когда мы уезжали из Лондона, я и представить себе не мог, что ты столь энергична.

– А могли бы и понять, – заметила я. – Я примерно то же самое сделала и в вашей мастерской и поступила бы так же и в Букингемском дворце, если бы решила, что мне там почему-то неудобно. Мне лучше думается, когда я двигаюсь и все вещи вокруг меня в порядке.

– И о чем же тебе нужно думать? – спросил он.

– Эта история с бароном, – начала я, но не смогла закончить. Послышался стук в дверь фургона. Она была не заперта, гость просто тихо постучал в дверной косяк, перед тем как войти.

– Доброе утро, – сказала Саломея. Казалось, ее что-то позабавило, и я задумалась, много ли она могла услышать из нашей беседы.

Мистер Стокер, все еще полуобнаженный, быстро просунул руки в рукава незашитой рубашки.

– Доброе утро, – ответила я. – Прошу простить моего мужа. Сегодня с утра он что-то очень уж стеснителен. Не хотите ли войти?

– Нет, спасибо, – ответила она, остановившись в дверях. – Я только хотела сама пригласить вас к себе.

– К себе? Как это мило с вашей стороны!

У мистера Стокера вырвался какой-то сдавленный возглас.

– Вовсе нет, – спокойно возразила она. – Я вдруг поняла, что у вас с собой одна маленькая сумочка и, вероятно, нет подходящего костюма для вечернего представления. Заходите позже в мой шатер, я хочу убедиться, что вы готовы к выступлению, – она внимательно осмотрела меня с головы до пят пристальным взглядом своих черных глаз.

Я тепло поблагодарила ее и предложила перекусить, но она решительно отказалась. Потом она ушла, и я ощутила, что в комнате повис ее мускусный запах. Я широко открыла окна, чтобы впустить немного свежего воздуха и прогнать этот тяжелый дух.

Мистер Стокер посмотрел мне в глаза.

– Ей что-то нужно, – сказал он, голос звучал глухо, а краска снова прилила к лицу.

– Конечно, – согласилась я. – Несомненно, она хочет посплетничать о вас.

Он сердито заморгал.

– Что ты имеешь в виду?

Я отодвинула его, чтобы пройти к окну, и перекинула занавески наружу для проветривания.

– Очевидно, этой даме очень любопытно побольше узнать о вашей жене, и я не могу ее винить. Очевидно, у вас с ней была довольно значимая связь, притом исключительно плотского характера, если не ошибаюсь.

Он закашлялся.

– Как ты смогла об этом догадаться?

Я посмотрела на него с сожалением.

– Для ученого-натуралиста у вас слишком скромные представления о физиогномике высших приматов. Напомните мне достать вам книгу Дарвина на эту тему, – добавила я, вспомнив, какую пользу принесли мне эти знания при общении с мистером де Клэром.

– Я читал эту чертову книгу, – вскинулся мистер Стокер. – Просто не знал, что ты исследуешь меня как экспонат.

– Не вас, – поправила я, – я исследовала ее.

Он все никак не мог правильно надеть рубашку, так взволновали его мои наблюдения. Я одернула ее, и она наконец села нормально.

– Так-то лучше. Я пойду, одевайтесь спокойно. А потом нам нужно будет подготовиться к представлению.

* * *

Все утро мистер Стокер натачивал набор кинжалов, оставшихся от Ризолло, и тренировал свою меткость, бросая их в деревянный ящик. Я на это не смотрела.

Разобравшись с ножами, он занялся своим костюмом. Он действительно сильно увеличился в размерах с тех пор, как в последний раз надевал его, но, к счастью, в швах был запас ткани для того, чтобы его расставить. В талии он почти не изменился, но прекрасно развил мускулатуру на спине и бедрах. Он позвал меня, чтобы я заколола булавками те места, куда сам он не дотягивался.

– Теперь, будучи заштопанной, рубашка смотрится гораздо лучше, но, должна сказать, в спине она вам все же узковата. Может быть, не стоит метать в ней ножи. Мне кажется, из-за резких движений она просто треснет по швам. У вас есть шейный платок?

Он порылся в кармане и извлек оттуда печальный лоскуток черного шелка.

– У меня промокашки симпатичнее, чем эта тряпочка. Но не волнуйтесь, я этим займусь.

– Помоги мне выбраться из этого сюртука, – сказал он повелительно. – Я чувствую себя так, будто меня обвила анаконда.

– О боже, ну зачем так ныть?! Давайте, просто осторожнее с булавками.

Но было уже поздно. Он резким движением стал снимать с себя сюртук, и не меньше полудюжины булавок впилось ему в плечо, заставив его взвыть от ярости.

– Снимай скорей!

– Господи, Андроклу[9] и то было легче сладить со львом. Хорошо, хорошо, замрите! – приказала я. Он открыл рот, явно в попытке сказать еще что-то гневное, но я уже подошла к нему вплотную, рассматривая плечо, и ему пришлось замолчать.

– Так, теперь садитесь в кресло, и тогда я пойму, что нужно делать.

Он послушно сел, и я наклонилась над ним, оценивая проблему.