Инвариант

Умом я понимала, что он прав и что он говорит правду: загнанная лошадь не проживет долго. Но эмоции бунтовали. Я представила, что он подойдет к ней и проведет лезвием по золотистой шкуре, а потом мы пойдем прочь, потому, что смотреть как вытекает жизнь из живого существа, моральных сил не хватит. А потом на запах крови слетятся-сползуться-сбегутся поедатели падали. И будет у них над горной тропинкой пир.

Меня передернуло.

— Она ведь еще живая, — повторила я.

Ян убрал руку от рукоятки клинка.

— Иногда милосердие оказывается во вред, — он развернулся и пошел к месту стоянки.

Я поплелась за ним следом ощущая непонятное чувство вины. За свою излишнюю гуманность. За жалостливость которая, он был прав, во вред. Когда мы отошли метров на триста сзади раздался шум, я обернулась. Лошадь, отряхнувшись стала на ноги и развернувшись уныло побрела в сторону откуда мы приехали.

— Ян! — окликнула я, — смотри!

— Ну, может еще не все потеряно, — проворчал он, неодобрительно глядя ей вслед, — тоже польза, хоть следы запутает. Ладно, идем скорее, круги идут.

«Круги идут»-аналог нашего земного выражения «время тикает». Казалось бы все разное, но столько похожего.

— Пить хочу, — пожаловалась я.

— И есть, — подхватил Ян, — на ходу перекусим.

Все вещи, к нашей радости, были на месте. Даже куртка, которую Ян так и не успел надеть.

Посовещавшись мы наоставляли ложных «следов» в сторону озера, чтобы наши возможные преследователи запутались и пошли по ложному пути. Мелочи: сломанная ветка на кустах, якобы по направлению движения. Ниточки на ветках, с определенной стороны. Следы в грязи оставленные задом наперед.

Наспех упаковав вещи и палатку, мы двинулись в сторону «Кристальной» горы. Успевая на ходу жевать сухари, полоски вяленого мяса и запивать это все чистой и прохладной водой из фляжки.

Через шесть дней торопливого и изнурительного пути мы стояли у ее подножья.

— Ну и марш-бросок в полной выкладке, — я сбросила рюкзак с плеч, — не знаю хорошо ли мы сделали так торопившись, вымотались, хватит ли силенок подняться?

— Хватит, а как подниматься будем? — Ян похлопал ладонью вертикально уходящую вверх каменную стену.

— Не здесь, хотя, на мой взгляд, тут удобнее.

— Почему?

— Обвалиться может, — я кивнула на провалившуюся местами линию шахты, — да и из лагеря Арано нас могут заметить болтающимися на стене.

— Избавь нас вечность от такого счастья, — усмехнулся Ян, — чем дальше, тем больше начинаю испытывать неприязнь к алорнцам, а раньше за собой такого не замечал.

Он болезненно сморщился, потер ладонью шею и покрутил головой.

— Болит? — спросила я, сразу же прикидывая, чем можно вылечить боль в шее, хотя вероятнее всего это от усталости. Устали мы сильно, даже несмотря на неплохую физическую форму.

— Да ерунда, — Ян снова потер шею, — от рюкзака усталость.

Мы слегка обошли гору так, чтобы линия нашего пути наверх приходилась как раз на место стыковки площадки со стеной.

— Предлагаю отдых, и с утра пойдем вверх, — предложила я, — сейчас, после дороги, мы уставшие, и подняться до темноты не успеем.

Мы расположились на ночлег, развели под прикрытием скалы огонь, поели, выпили отвар и легли спать.

Утром я проснулась от того, что Ян сидел и снова тер шею. Еще не рассвело, я высунула нос из палатки, далеко над горами виднелась полоска посветлевшего неба. Вне палатки было холодно, и хотелось вернуться обратно в теплый, мягкий уютный спальник.

— Доброе утречко, ранняя птичка, — я поцеловала Яна в щеку, — чего не спится?

— Болит, — пожаловался Ян, — кладу руку, пока тепло не болит, убираю, начинает ныть как больной зуб.

— Просквозило? — я нашарила в рюкзаке платок и протянула ему, — так бывает если сквозняк, завяжи как шарф.

— Давай еще поспим, — предложил он, — все равно еще темно и ничего не видно.

Мы с ним обнялись и заснули. Когда проснулись над палаткой ярко светило солнце, но было прохладно, значит, утро еще раннее и мы ничего не проспали.

— Ян, — я потянула его за плечо, — Ян, подъем, пора наверх.

— Ммм, Инь. Еще немножко поспать, — зевнув, сонно пробормотал он и перевернулся на живот. В полутьме палатки было отчетливо видно, что платок на его шее потемнел.

— Твоя рана на шее, — от неожиданности я не могла справиться с голосом и потому начало фразы прошептала, — Ян, твоя рана на шее снова открылась. Она ведь полностью затянулась тогда, Ян.

— М, ну подумаешь, рана, Инь, ерунда какая, — пробормотал он не просыпаясь, махнул рукой и снова задремал.

Я решила дать ему поспать, решив, что от моих испуганных разговоров толку не будет никакого. Оделась, вышла из палатки, развела костер. Механически привычные действия успокаивали и придавали спокойствия, пусть даже ложного.

Ян вышел из палатки когда солнце уже начало пригревать. Я сидела на большом камне с кружкой давно остывшего отвара и созерцала горы вокруг.

— Ты меня будила? — он сел рядом и заглянул в мою кружку.

— Ага, — я выплеснула отвар подальше, все равно холодный пить невкусно, — ты слышал о чем я тебе говорила когда будила?

— Сквозь сон. Да. Извини, не смог проснуться, — он сел со мной рядом и обнял.