Иные песни

Попивая ледяную кахву, софистес оценивал нынешние конфигурации теней, наклоны скал и положения облаков желтого дыма. Порой перемещения адинатоса замечались лишь благодаря сравнению показаний часов, размещенных вокруг кратера, вместе с анализом мельчайших изменений в наклоне орбит Пытовни. Порой же оставались неразличимы. Источником извращенного удовлетворения для Акера были случаи, когда ему удавалось предвидеть поведение адинатоса противу всех данных статистических таблиц наблюдений. И с каждым следующим разом другие софистесы и гиппирои глядели на Нумизмата со все большей подозрительностью. Тот хохотал про себя, примечая эти брошенные украдкой взгляды — кто заметит первую какоморфию у ворчливого старикана? Нумизмат не удивился бы, узнай он, что они делают на это ставки. Старики сильнее прочих подвержены внешней деформации — слабая Форма, слабое тело, даже лучший текнитес сомы уже не поможет, все распадается, гниет, дегенерирует: мышцы, зубы, волосы, память, личность. Нумизмат смотрел на Узилище над краешком холодной чашки. Сие, возможно, не стало бы наилучшим концом, но уж старость-то закончилась бы небанально. В библиотеке Лабиринта он читал о дикарях Земли, которые выносят недееспособных стариков в пустоши, где оставляют их на попечительство стервятников — птиц и псовых. Если, конечно, старики не отправятся туда по собственной воле.

Он вернулся в башню, прежде чем начало гореть в горле. Гости уже вошли. Нумизмат застал Хиратию в полупоклоне перед высоким землянином в белых одеждах, темноволосым аристократом с хищным взглядом, — тот как раз прижимал к носу трубку с некоей белой субстанцией. Землянин не обратил на Хиратию внимания. Сопутствующие ему Наездники Огня расходились по башне, всякий раз оглядываясь на него в дверях; на них он не обращал внимания тоже. С землянином остался всего один гиппирес, в быстром кругошлеме гегемона.

Кивнул Акеру.

Отдав чашку дулосу, софистес подошел к нему, преувеличенно шаркая.

— Иероним Бербелек, по поручению Госпожи, — произнес гиппирес. Никак не указал на землянина, но Форма была очевидной.

— Второй? — спросил Акер и окинул Бербелека оценивающим взглядом.

Землянин перехватил его и криво усмехнулся.

— Может, однако, сделаем дело, а любезности отложим до моего возвращения? Мне туда?

Нумизмат втянул сквозь зубы воздух.

— Нынче нехорошее время. Сегодня он кажется довольно неспокойным…

Бербелек переждал молчание софистеса.

— Не слышишь? — добавил через какое-то время Акер, когда протяжный стон снова пронзил башню. Доспехи гегемона и Хиратии запели в резонансе.

— Нынче хорошее время, — сказал Бербелек.

Поймал Нумизмата врасплох, склонившись над ним и осторожно пожимая плечо:

— Не бойся, — прошептал он на ухо старику. — Я ничего ему не сделаю.

И вышел на террасу.

Гиппирои направились за ним, гегемон первым. Акер заколебался, свернул в боковой коридор, отворил металлический шкафчик и вынул эфирный аэромат. С вибрирующей макиной под мышкой прошаркал боковым выходом под тень поднятого помоста.

Они стояли подле ступеней. Хиратия по кивку землянина поспешила привести в движение тяжелый полиспастный меканизм, опустила на шестеренки внутренние перпетуа мобилиа. Бербелек и гегемон молча глядели поверх обожженных стен внутрь Узилища, внутрь серебристого круга Пытовни. Бербелек начинал покашливать.

Акер подал ему аэромат. Землянин повертел его в руках. Нумизмат уже открывал рот, когда Бербелек быстрым движением накинул капюшон на голову и затянул ремешки. Ураниосовые роторы принялись веять горячим Воздухом прямо ему в лицо.

Помост, опускаясь, скрежетал и гремел. Бербелек плотнее запахнул свои длинные свободные одежды и спустился по восьми ступеням меж толстыми цепями. Помост уже приблизился к уровню площадки. Акер вспомнил о внешних аэроматах башни и на миг отступил в коридор, чтобы отворить сопла поддува на террасу. Когда вернулся, помост был уже пуст (грохот и лязг стихли), а Бербелек быстрым шагом двигался по пологому склону вглубь кратера. Прошел над легко шумящей Пытовней, прошел над Первыми Часами и перескочил на шлаковый отвал на склоне кратера; белые полы позади него развернулись, приземлился в полуприседе, на ткани остались длинные полосы черноты. Не оглядываясь, он быстро сбежал вниз. Гиппирес снова привела в движение тяжелые макины, помост начал подниматься.

Они стояли у стен, Акер, гегемон и Хиратия, вглядываясь в одну точку. Белая фигура добралась до дна кальдеры и свернула к темному облаку пыли и дыма, что клубилось к юго-западу от центра углубления.

— Откуда эта пылевая буря? — спросил гегемон. — Хотелось бы его наконец-то увидеть.

— Так ведь и видишь, и видишь, — захохотал Нумизмат.

— Вижу лишь клубы мусора на ветру.

— Потому что нас не охватывает арретесовая аура. Гляди на эстлоса.