Инженер страны Советов

Берия же был белее мела. Ведь и про его просчеты я тоже не умолчал. А Остапа, как говорится, понесло. И откуда только что вспомнилось. Когда я назвал цифру наших людских потерь, почти 27 миллионов человек, Сталин резко остановился напротив и буквально прожигал меня взглядом. И все это в абсолютной тишине, которую нарушал лишь мерный стук напольных часов, неумолимо отсчитывающих ход истории. Так длилось буквально четверть минуты, но эти секунды показались мне вечностью. Я почувствовал, как капелька пота предательски скользнула по спине. Наконец Сталин резко развернулся и отошел к окну, бормоча себе под нос что-то по-грузински.

— Продолжайте, товарищ Шершнев, — бросил он через плечо, — я вас очень внимательно слушаю.

Удивительно, но дату своей смерти Сталин воспринял спокойно. Во всяком случае, вида не подал. Лишь чуть прищурился, что-то прикидывая в уме, и слегка кивнул каким-то своим мыслям. Информация о приходе к власти Хрущева, о XX съезде партии и о докладе о культе личности вновь заставила кулаки Сталина сжаться.

— Набичвари[24], — сказал он, словно выплюнул, и тут же жестом показал мне, чтобы я продолжал.

А вот Берия, услышав о своем аресте и расстреле, опять побледнел и бросил взгляд на Хозяина. Тот, увидев это, лишь бросил:

— Потом разберемся с этим, Лаврентий. Потом много с чем разбираться придется.

Вот только мне явственно послышалось не с «чем», а с «кем».

Когда я рассказывал о годах правления Брежнева, Сталин кивал головой своим мыслям, а услышав о любви Генерального к наградам и о четырех звездах Героя Советского Союза, хмыкнул и произнес:

— Надо будет познакомиться с этим «бровеносцем в потемках» и поставить ему мозги на место.

Ну а дальше я реально испугался, когда речь зашла о перестройке и о развале Советского Союза. Сталин метался по кабинету, словно взбесившийся тигр, непрерывно ругаясь на грузинском и русском языках. Берия смотрел на меня так, будто ждал лишь намека со стороны хозяина, чтобы голыми руками разорвать меня в клочья. Все это длилось минут десять, не меньше. Наконец Сталин остановился, оперся обеими руками о свой рабочий стол и опустил голову. Так он стоял еще пару минут. Затем обернулся к Берии и сказал:

— Прекрати, Лаврентий! Он-то здесь при чем? Это не его вина, а наша с тобой. Теперь нам надо работать еще больше, чтобы того, о чем он рассказал, не произошло… — Сталин прямо слово в слово повторил слова Федора, сказанные им, когда я рассказал о развале Союза.

Сталин налил себе в стакан из сифона и долго в задумчивости держал его на уровне глаз, словно разглядывая поднимающиеся пузырьки газа. Наконец он, выпив воды, обратился ко мне, причем по имени-отчеству:

— А вам, Михаил Андреевич, спасибо. За правду, за честность и за смелость. Слишком мало тех, кто вот так может высказать в глаза все без приукрашиваний. Сейчас вас отвезут отдыхать, а завтра мы с вами вновь встретимся и обсудим ваши технические достижения. Сегодня вы нам задали слишком сложную задачку, и предстоит хорошенько над ней подумать.

Отвезли меня на этот раз не в ставшие уже привычными апартаменты на Лубянке, а в гостиницу «Москва», где разместили в просторном двухкомнатном номере.

— Отдыхайте, товарищ Шершнев. Завтра за вами заедут, так что просьба никуда не отлучаться. Ужин, завтрак и обед можете заказать в номер или самостоятельно спуститься в ресторан. Здесь очень вкусно кормят, — последнюю фразу сопровождавший меня сотрудник НКВД сказал с улыбкой. После этого козырнул и закрыл за собой дверь.

Ну что же, будем устраиваться, так сказать, на постой. Кстати, а перекусить было бы неплохо, что-то проголодался я. После визита к Сталину аппетит разыгрался не на шутку. А схожу-ка я в ресторан и посмотрю на достижения советского общепита, благо средства, несмотря на то что большую часть денег я оставил Тане, позволяли.

Сам ресторан, что называется, впечатлял. Его главный зал располагался сразу аж на трех этажах гостиницы — с 3-го по 6-й. Помпезное убранство, разграниченное колоннадами, потолок, на котором была огромная картина, изображавшая какой-то праздник с веселыми людьми и фейерверками на фоне ночного неба, и небольшой оркестр, негромко играющий какое-то попурри из совершенно незнакомых мне мелодий.

Подскочивший метрдотель повел меня в глубину зала. Надо сказать, что ресторан явно не пустовал. Во всяком случае, свободных столиков было немного. И тут меня неожиданно откуда-то сбоку окликнули.

— Мишка! Шершнев! — От столика, спрятавшегося за колоннадой, ко мне шел Валера Чкалов. — Здорово! Ты как здесь?

— Здравствуй, Валер! — Я крепко пожал руку Чкалову. — Да вот, привезли сюда, сказали располагаться и ждать вызова. — Я взглядом показал на потолок. — А ты здесь каким судьбами?

— Ясно. А мы тут товарища в командировку провожаем. Давай к нам.

За столом, к которому меня подвел Чкалов, сидели знакомые мне по старым фото знаменитые летчики.

— Вот, знакомьтесь, ребята, — Чкалов был само радушие, — это Михаил Шершнев, инженер и мой друг. А это…

Он кивнул на смотрящих на меня с любопытством Громова и Супруна, но я его перебил: