Иоанн Грозный (СИ)

                                                         10

         Кропотливо продвигая своих ставленниц на ложе государя и наследника, Годунов преуспевал.  Почитай не вызывало сомнений, что государь, склонившись к своевольной Марфе, уже не изменит выбора. Покорная, как другие, она казалась смелей и тем прельщала. Еще царь колебался, не переменить ли избранницу на Евдокию Богдановну Сабурову  и тем как бы повторить  отца, в первом браке избравшему ту же фамилию. Но история с мнимым Георгием была свежа. Болезненно смеясь над ней, царь навязал прелестную Сабурову сыну. Иоанн рассчитывал иметь двух фавориток свадебной гонки подле, одну в качестве жены, другую – безотказной снохи. Царевич Иван не смел возражать. Почти постоянно безропотный у отца, с очень редкими, пусть сильными прорывами долго сдерживаемого неповиновения, подчеркивавшим сходство характеров, он вымещал нравственное раздражение  на стороне, подалее от сурового папаши. Тогда доставалось и нерадивым слугам, и тем сельским краям, куда вместо отца царевич посылался с объездами. Виновных в неплатежах перед Иваном Иоанновичем травили собаками, раздирали лошадьми, сжигали заживо. Наблюдать казни юному царевичу стало усладой. По младости лет и задору он превзошел отца, действовавшему наскоком, не системой. Держа перед глазами родительские образцы, Иван быстро черствел сердцем, делался невосприимчивым к просьбам и мольбам. Безошибочно заговорили: яблоко от яблони недалече пало.

         То и дело ненароком липшие  к гибкой крепкой фигуре Марфы Собакиной глаза Годунов твердостью воли отводил, перебрасывал на суженую  Марию Скуратову. С Малютой, всесильным временщиком, единение молодых было сговорено-переговорено. Пути назад не существовало. Екатерина  Григорьевна Скуратова, отказавшая Василию Шуйскому, сейчас была уговариваема им же выйти за его брата Дмитрия Ивановича.  Распространили слух, де угловатый неловкий тяжеловесный Василий не способен к деторождению. Воистину, что весомее девичьего кривляния, царь запретил старшему Шуйскому жениться, не желая продолжения основной линии досадливого рода. Ослушайся Василий, ему грозило пострижение, когда б на свадебный пир не ворвались бы опричники, разлучая жениха с невестой. Картина вопиющая, но вероятная. Иоанн держал тонкий способ борьбы с боярским своеволием: регулировал высшие браки. Не настаивая на праве первой ночи, принадлежности европейских феодалов, он благословлял пары. Без дозволения или молчаливого согласия государя невозможен был ни один значительный союз. Симпатия Годунова отвращалась, а душа прыгала от счастья в ожидании  Марии. По милости Божьей Борис ожидал четыре победы. Царь и царевич брали в жены патронируемых им претенденток, обе дочери Малюты выходили одна за Бориса, другая за контролируемого им среднего брата Шуйских. При таком благоприятном раскладе Годунову оставалось молиться за здоровье и долголетие государя и семьи его, за вечную жизнь тестя Малюты, за процветание возглавляемой тем охранки, то есть - опричнины В собор Василия Блаженного, или Покрова, что на Рву,  Борис стал относить почти огромную часть своего денежного вознаграждения. Ничего не надо, только бы дело вышло. Тогда будет больше этих крох.

         Радовался и Бомелий. Связанный с новым польским послом, он рассчитывал, что отказываясь от невест Запада, избирая себе и сыну в жены дев своей земли, царь дает сигналы поступать, как хотели на Западе: откажется от продвижения к Балтике в пользу войны с крымчаки. После недавнего московского разорения  лишь глупец мог воевать на два фронта. Планам Годунова и Бомелия пробовал помешать уязвленный опалой Григорий Грязной, затеявший игру опасную, обреченную. Григорий грозил братьям пойти к царю и вскрыть секрет  Марфы. Ужо Борис!

         Поразмыслив, Григорий догадался, что разоблачение обманщицы, пожалуй, приведет к ее наказанию, но ничего не даст лично ему, ибо плут Годунов наверняка найдет способ отмазаться.  Государь пожурит его, как в случае с Магнусовым письмом, и этим дело ограничится. Григорию следует начерно замазать Бориса в  обмане Иоанна, заиметь веские доказательства, уличить Бориса и Марф Собакину очной ставкою, изловчиться показать царю их тайное свидание, дать услышать уловки и расчеты. Григорий принялся следить за Годуновым и Марфой. Те вели себя с осторожностью. Между ними давно все было оговорено. Они довольствовались сдержанными взглядами, в которых  являлось достаточное. Когда? - спрашивали обычно  глаза Марфы. Жди – наклоном головы отвечал Годунов, упорно представляя ход дела так, будто не от государя, а от его шеи, какой мечтал быть Борис, зависел окончательный выбор супруги.

         Григорий приметил, что Борис частенько заглядывает в лабораторию Бомелия. Он стал тенью обоих. Бомелий – иностранец, уже бывший под подозрением во время опричного заговора. Если доказать, что он соглядатай, удастся свалить и Бориса.