Два дня бургомистр с шерифом совещались о том, как призвать епископа к ответу. Клирик высокого ранга был неподвластен мирскому правосудию, дело следовало передать в церковный суд. Тот, разумеется, не принял бы как улику дурацкие анонимные записки. Если бы иметь свидетелей, еще можно было б попытаться… Но, по правде, и с ними шансы были бы малы. Все, что смог бургомистр, – это нанять себе охрану и мирно дожить до своего переизбрания. Его преемник оказался более сговорчив и признал сад епископа частью города.
Джош хорошенько отмутузил сына сапожника, а потом вернулся за брошенной елкой. Отнес ее к Молли Сью, поднял над головами и крепко поцеловал девицу. Вот только удовольствие оказалось слабеньким: никак не шла из головы та, другая… Джош зашвырнул елку через стену обратно в сад, а о Молли Сью больше не вспоминал. С Мареком он крепко рассорился и не хотел его знать.
Но несколько дней спустя Марек принес ему четыре золотых эфеса. Хитрый сын сапожника проверил ямку под усатым котом на памятнике и обнаружил благодарность от бургомистра, половину которой, невзирая на ссору, отдал Джошу.
Джош таки купил за эфес арбалет с гравировкой. Отец-лодочник рассвирепел, решив, что сын украл деньги. Избил Джоша так, что тот еле поднялся, и отнял арбалет вместе с остатком монет. Но не стал дознаваться, у кого сын их стащил, – ведь тогда пришлось бы вернуть.
Марек же спрятал три своих золотых, а четвертый разменял и купил учебник и уроки грамоты. Мать Зои-соседки обучила его читать и писать, даже позволила взять «Записки судьи» и прочесть самому.
Одной зимней ночью мастер-сапожник Стенли уснул в сугробе и замерз насмерть. Мастерская оказалась в закладе и была отнята за долги. Марек вылетел на улицу. Но он имел знания грамоты и спрятанные некогда три золотых эфеса, и по-прежнему не боялся мечтать. Он сел в дилижанс и отправился в столицу… где так и не смог ни попасть в университет, ни сделаться судьей.
Однако половина мечты все же сбылась: он стал кое-кем поважнее сапожника. Случись ему двадцать лет спустя встретить ту красавицу-дворянку или бургомистра, или самого епископа, или даже гениального судья Уилмера – любой из них смотрел бы на Марека снизу вверх.