Исчезновение Залмана

– Да, очень забавно. Отец уже тридцать лет как эмигрировал, а они все считают его московским доктором.

Дэнни поднялся, чтобы включить воду. В квартирке не было душа. Ванна покоилась на ржавых львиных лапах.

Сидя в ванне, Дэнни услышал приглушенные звуки двух скрипок, доносившиеся откуда-то снизу. Сосед уже начал первый урок. Дэнни порадовался в который раз, что ему не приходится учить и мучить. Он побрился, бросил туалетный набор в замшевый саквояж, который брал с собой на уик-энды. Потом окинул взором комнату, набросил куртку и рысцой сбежал по лестнице. Эстер сидела в шезлонге на газоне перед входом. На ней были линялые черные джинсы, гранатовый свитер из грубой шерсти и шарф из салатового жаккарда. Они доехали до центра городка и припарковались через дорогу от «Дома Кедра».

Дэнни заказал оладушки и чай с лимоном, Эстер – пустой бублик и чашку травяного чая. Они почти не разговаривали во время бранча.

– Куда теперь, Данчик-одуванчик? – спросила Эстер, когда они вышли на улицу.

– Давай пройдемся по ботаническому саду. Я раньше так любил там бродить. Сделаю, бывало, перерыв, отложу архивные дела и пойду полюбоваться на разные породы деревьев.

– А я вот ни разу не была в ботаническом саду. Странно, да? За столько лет….

– Я тебе покажу мой любимый дуб, – сказал Дэнни.

Дорога заняла минут десять. Они вошли в ботанический сад через чугунные ворота с золочеными лавровыми венками, и Дэнни повел Эстер по главной аллее. Издали стволы тюльпановых деревьев походили на лягушачью кожу. По пути, на солнечной поляне, они заметили лиловые крокусы. «В этом году рано», – подумал Дэнни.

– Смотри, смотри! – Эстер потянула его за рукав. – Это Гомункулус.

Маленький горбун приближался к ним из глубины ботанического сада, быстро передвигаясь на допотопном велосипеде с огромным передним и миниатюрным задним колесом. Он затормозил метрах в четырех от них и соскочил на землю. Эстер представила их друг другу. Человек, которого Эстер за глаза называла «Гомункулус», оказался одним из ведущих в мире специалистов по идишской поэзии, и Дэнни помнил его труды еще со времен брошенной докторантуры. Гомункулус работал над двуязычным собранием сочинений Шломо Сливки и состоял стипендиатом в университетском Центре научных изысканий. Он был больше чем на голову ниже Эстер – маленький рыжик с длинным тонким носом. От ветра и быстрой езды у Гомункулуса спеклись губы. Он был одет в полосатую рубашку, галстук-бабочку, шевиотовый костюм-тройку, кроссовки, черный берет и длинный малиновый плащ. По-английский он говорил с чудовищным произношением, особенно сражаясь с r и th.

– А я хорошо помню вашу статью девяносто первого года, – сказал Гомункулус, обращаясь к Дэнни. – Отменная работа. Очень, знаете, жаль, что вы…

– …очень любезны, – перебил его Дэнни. – Но я теперь работаю по другой линии, – сказал он несколько машинально, думая о том, как в свое время хотел узнать все на свете о Шломо Сливке: имена всех женщин, с которыми поэт был знаком, его излюбленные афоризмы, какие он курил сигареты и как относился к джазу. Дэнни страстно любил исследования, поиск. Но академические распри были ему противопоказаны.

– Как идет работа над собранием? – спросил он Гомункулуса скорее из вежливости.

– Я счастливейший человек во всей вселенной! – заговорил Гомункулус речитативом. Глазами он стрелял то в сторону Эстер, то в сторону Дэнни, а улыбка его расползалась по сторонам, обнажая зубы молочной белизны. – Я держал рукописи Шломо вот в этих руках. Вы, конечно же, знаете его потрясающие сонеты? Ради этого стоило жить! Но прошу простить меня, дела не ждут. Это мой долг перед покойным Шломо. До встречи, милая Эстер. Прощайте, господин Кантор.

Кузнечиком Гомункулус вскочил в седло и помчался прочь. Его малиновый плащ развевался на ветру.

– Он такой нелепый, – Эстер подняла левую бровь.

– А мне показалось, что он душка, – сказал Дэнни.

– У него на уме только Шломо Сливка.

– Ну не знаю, ведет он себя очень мило.

– Да уж, мило, как старая кобыла, – буркнула Эстер.

– Но ты ведь с ним встречалась, да? – спросил Дэнни и тут же пожалел, что спросил.

– Кто тебе сказал?

– Так, слышал от общих знакомых по университету.

– Я думала, ты завязал с общими знакомыми по университету.

– Вот видишь, значит, не завязал, – Дэнни улыбнулся и отвел взгляд. – Ладно тебе, Эстер, тут нечего стыдиться, – добавил Дэнни. – Он блестящий ученый.

– Но он – не ты.

Они молча брели по главной аллее, потом свернули и углубились в ботанический сад.

– Этот черный дуб, к которому я тебя веду, он такой могучий, что раньше мне даже казалось, что вместо дриады в дупле живет мужская душа. – Дэнни попытался соорудить мифологическую шутку.

– Ты что же, считаешь, что более мощные деревья – мужского пола? – Впервые со времени его приезда в голосе Эстер прозвучало открытое противостояние.

– Я не хочу спорить о политике тела. Вот с этим я точно завязал. Я просто хочу показать тебе красивое дерево.

Дэнни смотрел по сторонам, но нигде на находил своего дуба.