Исчезнувшая в облаках

Он совсем не злился на нее, если честно. Он просто… заблудился. Остался один. Без нее, даже когда она оставалась рядом.

Он покромсал страницу еще немного над дыркой от вырезанного треугольника. Немного на этой странице, немного на той.

И виноват во всем был только он сам. Он никогда не спорил с Кумико, не требовал от нее ничего иного, кроме того, что она давала сама, а значит, у нее были все основания думать, надеяться, верить, что Джордж счастлив тем, что ему дано.

Надрез. Разрыв. Еще надрез. Еще разрыв.

И вот так – глупо, безумно – он ушел к Рэйчел, которая отдалась ему и которой отдался он сам лишь ради того, чтобы обнаружить…

Последний надрез.

…что отдавать всего себя – это слишком. Кое-что – и то уже много. А может, и в самый раз. Что его мир, мир шестидесятипятипроцентного мужчины, заполнился до краев и теперь шел на дно целиком.

Он хотел Кумико. Не было ничего иного, чего стоило бы хотеть и в чем стоило бы нуждаться.

И пожалуйста, пожалуйста, пускай она простит его, даже сама не зная за что. Все, чего он хотел от нее, – это прощения.

Прости меня, умоляю…

– А что, выходит круто! – сказал позабытый Мехмет, все еще стоявший рядом.

– Клянусь богом, Мехмет, – рявкнул Джордж, снова вздрогнув. – Я безумно счастлив, когда меня хвалят так неожиданно!

– Да нет, я серьезно, – отозвался Мехмет. – Очень мило.

Джордж посмотрел на то, что он сделал, на свой рабочий коврик, где различные фигуры слиплись в нечто большее. Его глазам хватило секунды, чтобы понять: вот оно, и этого нельзя не признать.

Он вырезал вулкан. Извергающийся вулкан.

Покрытый словами, добытыми из книги. Изрыгающий огонь, серу, пепел и смерть. Провозглашающий разрушение старого мира.

Но, как всегда, и рождение нового.

Вот то, что он искал. То, что требовалось.

Последняя нарезка.

Можно закончить эту историю.

Он поехал к ней домой прямиком из студии, упаковав вырезанную фигурку в прозрачный пластиковый футляр. Он больше не нервничал по поводу того, что она ему скажет, ибо знал, что его часть работы удалась. Это было совсем не похоже на те вулканы, что он вырезал до сих пор – невозмутимые, мирные, деклассированные увальни, которых она в своих работах никогда не задействовала, – и еще меньше на вулканы, которые делала она. И дело было даже не в разнице между пером и бумагой; этот вулкан родился из-под его пальцев неосознанно, это был вулкан Джорджа, и пускай золотая чаша Генри Джеймса удержит хотя бы несколько цветочков, и спасибо, если не протечет, потому что нынешний вулкан – это именно та необходимая Джорджу метафора, и вовсе не потому, что его огненная лихорадка извергалась подобно лаве.

Опускался вечер, когда он остановил машину у здания, в котором Кумико снимала жилье – квартирку, в которую его не пускали дальше порога. Что никогда не казалось ему странным до этих самых пор – так, лишний штрих к ее тайне, ну не хочет показывать, как она работает, не хочет даже держать его в собственной памяти, ибо это нарушит рабочий процесс. Он легко поверил в это, хотя ей никогда не возбранялось приходить на его рабочее место, в студию.

Он не позвонил ей загодя, тем более что она и так не отвечала на добрую треть его звонков, ну и ладно – возможно, пришло время Джорджу немного ее поудивлять. В хорошем смысле слова. Он припарковался, взял в руки вулкан и опять осмотрел его. Тот выглядел таким правильным, таким разверзнутым – точно прощение, покаянная мольба, исповедь о том, как эта женщина необходима ему; а она не сможет этого не понять – и добавит его вулкан к своей финальной работе, и завершит их историю, соединив их вместе навсегда. Он повернулся, чтобы открыть дверь машины.

И мир подошел к концу.

* * *

Из многоэтажного здания прямо перед ним выходила Рэйчел.

Рэйчел.

Которая не жила и близко от этого места.

Он смотрел, как она шагает от подъезда по тротуару в свете окон фойе и уличных фонарей. Как ищет в сумочке ключи от машины – без тени улыбки, какая-то странно смущенная.

А затем она подняла голову, словно что-то услышала, и уперлась взглядом в него.

Свет снова попал ей в глаза, и те вспыхнули зеленым пламенем, как только ее торопливый взгляд скользнул по его лицу. Рэйчел тут же притворилась, что не узнала его, хотя это было исключено. Опять заглянув к себе в сумочку, она пошла прочь, продолжив поиски ключа на ходу.

Но прежде чем она растворилась в ночи, он успел рассмотреть ее лицо в последний раз – и вновь поразиться, какое оно растерянное, если не разочарованное.

Подняв голову, Джордж взглянул на окна квартирки Кумико. Его желудок словно провалился в какую-то бездонную яму. Как такое могло случиться? Откуда Рэйчел узнала, где живет Кумико, если та с такой неохотой давала свой адрес даже ему? Они что же, встречались раньше? А может, даже давно знакомы? И о чем же они тогда друг дружке рассказывали?